"Полит.ру" публикует эссе известного российского историка, археолога Л.С. Клейна памяти Ю.А. Шрейдера, опубликованное в газете "Троицкий вариант" (№10, 19 августа 2008 г.).
Мои воспоминания о Юлии Шрейдере можно скорее назвать воспоминаниями о знакомстве без продолжения. Мы встретились в 1979 г. на летней школе-семинаре по классификационным проблемам науки в Борке Ярославской области. Школа была организована Институтом биологии внутренних вод АН СССР, во главе всего предприятия стоял сотрудник этого Института А. В. Кожара. Съехались представители самых разных наук – логики, биологи, библиотекари, археологи, социологи, философы.
Я тогда закончил работу над «Археологической типологией» и договаривался о ее издании в Оксфорде, но тема продолжала меня интересовать – я писал тогда свою «Новую Археологию» (критический анализ нового течения в английской и американской археологии). Кроме того, я тогда разрабатывал «кибернетические идеи в преистории» (на деле это была коммуникационная теория эволюции культуры). А так как у меня накопилось много идей и вопросов, то обсуждения в Борке были для меня чрезвычайно интересны и плодотворны. Тем более, что там правили бал не маститые старцы, а неформальные лидеры – светила живой науки. Там я и познакомился с биологом Мейеном, философами Розовыми, геологом Забродиным и математиком и кибернетиком Шрейдером. Все они создавали замечательную атмосферу высокой науки, столкновения блестящих идей, интеллектуальный пир.
С Юлием Шрейдером мы одногодки, оба считались в детстве вундеркиндами, но он продвигался в науке гораздо быстрее меня и ко времени нашего знакомства он был уже признанным лидером в науке. Я успел намного меньше, но всё же был уже начальником экспедиции, вел полтора десятилетия свой «проблемный семинар» в Ленинградском университете. Мы быстро нашли общие интересы и прониклись взаимной симпатией, обменялись телефонами и адресами. Юлий заинтересовался моими работами, посоветовал мне свою книгу «Равенство, сходство, порядок» [1]. В критическом анализе «новой археологии» она действительно помогла мне точнее формулировать свои мысли. Он шел в этих проблемах впереди – был пред-идущим. Но дальнейшего сотрудничества не получилось.
Дело не в каких-то разногласиях. Я атеист, он верующий, но я тогда этого не знал – проблема веры в наших беседах не возникала. По наивности я полагал, что настоящий ученый и не может быть верующим, а он не давал знать, что уже два года как принял католическое крещение. Дело в другом. Под Новый год 1980 год наши войска вошли в Афганистан, разрядка была сорвана, режим ужесточился, мои научные взгляды стали считаться опасными, и вскоре я был арестован, а когда через полтора года меня выпустили, то никуда не брали на работу.
Я тогда не знал, что еще через пару лет Шрейдера исключили из партии как католика и сняли с руководящей должности. Занялся я тогда другими проблемами (Гомеровскими штудиями) и у меня не было повода возобновлять знакомство (да еще в другом городе). Потом я вернулся к своим проблемам, стал выезжать с курсами лекций за рубеж. А когда я стал профессором в Ленинградском Университете, я узнал, что Шрейдер умер.
Недавно я прочел некоторые работы Юлия Анатольевича, незнакомые мне ранее, и получил возможность осознать, насколько наши мысли были близки. В Кембридже я выступал в 1993 г. с докладом «Принципы археологии», который позднее развил в книгу. Я пришел к выводу, что фундаментальные принципы моей науки (а возможно, и других наук) составляют не одну систему, а две. Каждому принципу одной системы соответствует противоположный в другой. Они парные и противостоящие. Но и те, и другие верны.
Это имеет значение для разработки искусственного разума археолога-исследователя. В компьютерах нужно предусмотреть не одну систему исходных положений, а две противоположные. Скорее всего, понадобится еще и третья – для баланса, для поиска нужного решения в такой противоречивой системе. Я был очень горд своим открытием. Но, просматривая статью Шрейдера в «Системных исследованиях» за 1975 год (вышла в 1976) о познавательных стратегиях, я увидел, что в общей форме это открытие уже было сделано им. Я имею ввиду его идею парных эвристик, затем подхваченную в 1999 г. статьей Р. М. Фрумкиной в «Научно-технической информации». Только Шрейдер шел от обще-космических философских абстракций, а я – от своей конкретной науки, от её злободневных проблем. Для меня маячком была идея Нильса Бора о самых глубоких истинах, которые так глубоки, что противоположные им тоже верны.
Примечание:
1. Шрейдер Ю.А. Равенство, сходство, порядок. М.: Наука, 1971. http://math.ru/lib/268
