Писатель, публицист. Автор нескольких романов иряда публицистических статей, распространявшихся в самиздате, а также историко-публицистическогоисследования «Архипелаг ГУЛаг». Один из инициаторов сборника «Из-под глыб». ОсновательОбщественного фонда помощи политическим заключенным и их семьям.
Родители — кубанскиеинтеллигенты первого поколения, выходцы из семей зажиточных землевладельцевкрестьянского происхождения (отец погиб в результате несчастного случая наохоте за полгода до рождения сына). Детство и юность С. прошли вРостове-на-Дону, куда его мать переехала в 1924.
В 1941 С. окончил физико-математическийфакультет Ростовского университета, одновременно обучался на заочном отделениимосковского Института истории, философии и Литературы (МИФЛИ). Был убежденнымприверженцем коммунистического мировоззрения. Пытался писать; вынашивал замыселэпопеи, посвященной Первой мировой войне и Революции.
В октябре 1941 призван вКрасную армию. С декабря 1942 – на фронте; командир батареи, с 1944 — капитан.Прошел с боями от Курской дуги до Восточной Пруссии. Награжден орденамиОтечественной войны II степени и Красной Звезды и двумя медалями.
9.02.1945 арестован запереписку со школьным другом, также фронтовым офицером Н.Виткевичем (в письмахоба критически отзывались о Сталине и обсуждали идею создания после войнынекоей организации, целью которой было бы восстановление истинного ленинизма).7.07.1945 был приговорен по ст.ст. 58-10,ч.2, 58-11 УК РСФСР к 8 годам лагерей. Срок отбывал в подмосковных лагерях,затем — на «шарашке» (спецтюрьма МГБ, где заключенные — научные работники иинженеры — выполняли специальные правительственные задания; «конструкторскоебюро за решеткой»); последние три года — в Степлаге (Казахстан).
В марте 1953, после окончаниялагерного срока, отправлен «на вечное поселение» в с.Берлик Кок-Терекскогорайона Джамбульской области Каз.ССР. Работал учителем математики и физики вшколе.
Годы тюрьмы, лагерей и ссылки,встречи с сотнями людей самых разных убеждений и судеб, привели к эволюциивзглядов С. Он отходит от ленинизма истановится убежденным антикоммунистом; Октябрьскую революцию он теперьрассматривает как величайшую трагедию в истории России. В глубокой тайне С. продолжилнапряженную литературную работу писателя-подпольщика, начатую еще в заключении.
Летом 1956 С. был освобождениз ссылки и переехал в Центральную Россию; в феврале 1957 реабилитирован. Окологода работал учителем в Курловском районе Владимирской области. С июня 1957 жилв Рязани, преподавал астрономию в средней школе; тайно продолжал писать,показывая свои литературные опыты лишь ближайшим друзьям.
В октябре 1961, по настояниюодного из них, — литератора Льва Копелева, бывшего сотоварища С. по «шарашке»,— передал в журнал «Новый мир» свою повесть «Щ-854» (1959). В ноябре 1962повесть — первое значительное произведение советской литературы, целикомпосвященное теме сталинских лагерей, — была напечатана в “Новом мире” (№11) подназванием "Один день Ивана Денисовича" и моментально принесла авторувсесоюзную и всемирную известность. Он делает головокружительную литературнуюкарьеру. Уже в декабре 1962 его приняли в Союз советских писателей. Тогда же,на встрече руководства партии с писателями, сам Хрущев (лично способствовавшийпрохождению повести С. через цензуру) публично назвал эту повесть «образцомпартийной правды». «Один день Ивана Денисовича» выдвинули на Ленинскую премию.
В общественном сознаниипроизведения С. становятся символом возрождения в советской прозе традицийвеликой русской литературы; публикация в «Новом мире» рассказов «Матренин двор»и «Случай на станции Кречетовка» подтверждает его репутацию как современногоклассика, прямого продолжателя традиций Л.Толстого и Ф.Достоевского.
Одновременно начинаются скрытые, ноожесточенные нападки на С. со стороны противников хрущевских реформ внутрипартийного и государственного аппарата, а также ортодоксальных советскихлитераторов. Исподволь разворачивается кампания клеветы: на закрытыхпартсобраниях оглашаются «конфиденциальные» сведения, что он был осужден якобыза измену, а реабилитирован — по ошибке. Противникам С. удалось заблокироватьприсуждение ему Ленинской премии; ряд произведений, представленных им дляпубликации в 1963-1964, цензура не пропустила в печать. С падением Хрущеватравля начала принимать открытый характер. Тогда же КГБустанавливает наблюдение за С. и его окружением.
Переломным пунктом в биографии С. стало изъятие 11сентября 1965 Комитетом госбезопасности части его тайного литературного архива,хранившейся у его знакомого В.Теуша и содержавшего, в частности, пьесы истихотворные произведения, сочиненные в заключении и не предназначавшиеся в товремя автором к публикации. С одной из этих пьес («Пир победителей»),посвященной событиям последних месяцев Второй мировой войны, КГБ ознакомилчленов Президиума ЦК (впоследствии текст пьесы не раз использовался длякомпрометации писателя), после чего почти у всех высших руководителей страныустановился взгляд на С., как на тайного, но непримиримого врага существующегополитического режима. С. перестали печатать. Последним произведениемС., опубликованным в СССР, стал рассказ «Захар-Калита» (Новый мир. 1966. №1).
С этого момента оборвалась карьера С. как успешногосоветского литератора; в течение двух-трех лет он превращается в открытого диссидента.Началось беспрецедентное, продолжавшееся вплоть до 1974, открытоепротивостояние писателя и государственной власти. Сам С. в автобиографическойкниге «Бодался теленок с дубом» описал его как «цепь сражений».
* * *
Еще в 1963–1964 ряд «малоформатных» произведений С., —написанные в 1950-е пьеса из жизни заключенных “Олень и шалашовка” (принятая кпостановке театром «Современник», но не допущенная на сцену театральнойцензурой) и киносценарий «Знают истину танки», посвященный восстанию вджезказганском лагере в 1954, прозаические миниатюры “Крохотные рассказы”(«Крохотки»), также не прошедшие через Главлит, — начинают распространяться всамиздате. «Крохотные рассказы” первыми из неподцензурных произведений С. былиопубликованы на Западе (Грани. 1964. №56).
К 1967 у С. были подготовлены для публикации два большихромана. Роман «В круге первом» — это широкое полотно советской жизни в конце1940-х, от «шарашки» (аналогичной той, где сам С. отбывал свой срок в1947–1950) до дачной резиденции Сталина. Роман был начат еще в казахстанскойссылке (тогда он назывался «Шарашка») и продолжен в Рязани. По версии самогописателя, при подготовке рукописи к публикации, он отредактировал ее, сняв илиизменив наиболее криминальные с точки зрения цензуры главы и сюжетные линии.Тем не менее, роман не был пропущен цензурой. Второй роман, «Раковый корпус» (такжеоснованный на собственном жизненном опыте автора) представляет собой попыткувновь поставить на экстремальном материале — судьбах пациентов и врачей онкологическогоотделения провинциальной больницы традиционные для русской литературы «вечныевопросы» о жизни, смерти и смысле человеческого существования, и, одновременно,развернутую метафору страны, выходящей из эпохи массового террора, но пораженнойметастазами насилия, лицемерия и лжи. Роман был написан по заказу «Нового мира»и даже анонсирован в одном из номеров журнала, однако его публикация, несмотряна длительные усилия редакции, также наткнулась на цензурные препятствия. Вноябре «Раковый корпус» обсуждался на бюро секции прозы Союза писателей иполучил высокую оценку со стороны большинства выступавших. Однако СекретариатСоюза продолжал затягивать решение вопроса о публикации романа.
В 1966 С. удалось несколькораз выступить в различных московских аудиториях, где он читал главы из своихнеизданных произведений и рассказывал о преследованиях, которым подвергается они его рукописи.
В мае 1967 С. распространилоткрытое письмо IV Съезду писателей СССР («письмо Солженицына о цензуре»). С. призвал съезд обсудить «нетерпимое дальше угнетение,которому наша литература подвергается со стороны цензуры», обвинилруководство Союза в том, что оно не только ни разу не попыталось защитить своихчленов от политических преследований, но и активно участвовало в репрессивныхкампаниях, и предложил сформулироватьобязанности Союза Писателей по защите своих членов. В качестве примера С. говорило конфискации своего архива, запрете на публикации и клевете на него с высокихтрибун.
Письмо, разосланное С. сотнямделегатов съезда, в редакции литературных газет и журналов, широко обсуждалосьв кулуарах съезда. Оно получило широчайшее распространение в самиздате, попалоза границу. 80 писателей в коллективном письме поддержали призыв С.; многиелитераторы выразили солидарность с ним личными письмами и телеграммами (Г.Владимов,В.Каверин, В.Корнилов, В.Войнович, Ф.Светов, А.Костерин, В.Конецкий и др.). Водном из таких писательских откликов о значении «Ракового корпуса» и «В кругепервом» было сказано: «Есть общая черта, объединяющая оба произведения – этомогучее стремление к правде, опирающееся на чувство внутренней свободы…Становится ясно, что Солженицын, его книги, самая его личность являются ответомнарода на то, что происходило в стране в годы сталинского произвола» (В.Каверин. «Речь, не произнесенная на IV Съезде писателей»).
С момента распространения «Письма съезду» имя С. становится символомоткрытого общественного сопротивления режиму.
К этому же времени относитсяпоявление «Ракового корпуса» и «В круге первом» в самиздате. Несмотря насолидный объем, затрудняющий самиздатское тиражирование этих произведений, ониприобретают необычайную популярность у читателей: на чтение машинописных копийобоих романов записываются в очередь, в обеих столицах и в провинцииинтеллигентная публика выпрашивает их друг у друга «на одну ночь», малознакомыелюди объединяются в группы, чтобы читать их вместе, передавая страницы другдругу по мере прочтения и тем увеличивая «суммарную» скорость циркуляцииэкземпляров.
Летом 1968 в советской печативпервые появляется статья, содержащая нападки на С. за его общественное илитературное поведение, прежде всего — за его письмо писательскому съезду, итребующая от писателя «отмежеваться от шумихи», которую поднимают вокруг егоимени «антисоветски настроенные круги» на Западе (Идейная борьба иответственность писателя // Литературная газета. 1968. 26 июля). В самиздатскойпублицистике на эту публикацию откликнулась ЛидияЧУКОВСКАЯ — статьей «Ответственность писателя и безответственность"Литературной газеты"».
Тогда же в «Литературнойгазете» было опубликовано короткое заявление С. — протест против возможныхпопыток несанкционированного издания его произведений за границей. Это былпоследний компромисс, которого власть добилась от писателя. В том же году, вответ на окончательный отказ в разрешении на публикацию «Ракового корпуса», онофициально санкционирует зарубежную публикацию обоих романов.
В ноябре 1969 С. исключают изСоюза писателей. На свое исключение он откликнулся «Открытым письмомСекретариату правления СП РСФСР» — коротким и энергичным текстом, широкораспространившимся в самиздате и опубликованном на Западе. Содержание Открытогописьма далеко выходит за пределы конкретного сюжета, по поводу которого ононаписано. Своих адресатов он называет «слепыми поводырями слепых», окончательноутратившими связь с современностью за «дорогими тяжелыми занавесями». Он вновь напоминаето прошлых (Ахматова, Пастернак) и настоящих (Копелев, Чуковская) гонениях налитераторов и упрекает вождей советской литературы в том, что они всюду ищут«врагов»: «Да что б вы делали без "врагов"? Да вы б и жить уже немогли без "врагов", вашей бесплодной атмосферой стала НЕНАВИСТЬ -ненависть, не уступающая расовой. Но так теряется ощущение цельного и единогочеловечества - и ускоряется его гибель. Да растопись завтра только льды однойАнтарктики - и все мы превратимся в тонущее человечество - и кому вы тогдабудете тыкать в нос "классовую борьбу"? Уж не говорю - когда остаткидвуногих будут бродить по радиоактивной Земле и умирать». Советское общество вцелом он характеризует как «тяжело больное»; вернуть ему здоровье может только«честная и полная гласность».
8.10.1970 С. стал лауреатомНобелевской премии по литературе; как сказано в решении Нобелевского комитета,— «за нравственную силу, с которой он продолжил неизменную традицию русскойлитературы». Присуждение С. Нобелевской премии вызвало враждебную кампанию всоветской печати. Поехать в Стокгольм для получения премии он отказался,объяснив, что опасается во время зарубежной поездки быть лишенным гражданстваи, соответственно, возможности вернуться на родину. В присланной к Нобелевскимторжествам телеграмме С. напомнил участникам торжества о советскихполитзаключенных, держащих голодовку в борьбе за свои права. Полтора года С.добивался права получить Нобелевскую премию в Москве, но власти в последниймомент (в апреле 1972) сорвали его планы, закрыв въезд в СССР представителюШведской академии.
Летом 1971 парижскоеиздательство "ИМКА-пресс" выпустило новую книгу С. — «Август 14-ого»,первая часть («узел») многотомной эпопеи о мировой войне и русской революции, задуманнойим еще в юности. С этого времени работа над «Красным колесом» (так назвал С. этуэпопею, которую впоследствии неоднократно называл главным делом своей жизни) намного лет стала его основным литературным трудом.
Творчество и общественнаядеятельность С. сыграла важнейшую роль в формировании советского диссидентства,однако сам писатель воздерживался от участия в каких-либо коллективных акцияхили диссидентских ассоциациях, предпочитая действовать в одиночку (толькооднажды, в декабре 1970, он дал согласие стать «членом-корреспондентом»Комитета прав человека, о чем впоследствиипублично сожалел). Однако контакты с отдельными известными диссидентами онподдерживал. Еще в середине 1960-х он познакомился с братьями Жоресом и Роем МЕДВЕДЕВЫМИ, одобрял антисталинистскуюнаправленность их самиздатских работ, в июне 1970 написал открытое письмо взащиту помещенного в психиатрическую больницу Ж.Медведева (в середине 1970-хпротивоположность их мировоззрений — братья Медведевы придерживалиськоммунистических убеждений — привела ко взаимному отчуждению и острой взаимнойполемике). С. встречался с ПетромГРИГОРЕНКО, беседовал с ним, но к его правозащитной активности отнессяиндифферентно, считая, что Григоренко следует сосредоточиться на историиОтечественной войны. Он откликнулся на трактат Андрея САХАРОВА «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании иинтеллектуальной свободе» личным письмом, где высоко оценил сам факт открытогообщественного выступления ученого, однако критиковал его за то, что Сахаров непорвал открыто с социалистической идеологией; идею конвергенции двух систем С.счел утопической и ненужной. Еще более резкие возражения вызвали у С. обращениеР.Медведева, А.Сахарова и В.Турчина «К руководителям партии и правительства» —проект умеренных либерально-демократических реформ в стране, проводимых сверху.Через несколько лет С. опубликовал свои возражения на трактат «Размышления опрогрессе…» в сборнике «Из-под глыб» (статья «На возврате дыхания исознания»), а в книге «Бодался теленок с дубом» высказал мнение, что некоторыесуждения и поступки Сахарова были навязаны ему его либерально-«правозащитным»окружением (в частности — ВалериемЧАЛИДЗЕ). Собственный политический проект С. — «Письмо вождям СоветскогоСоюза» (1973) — был, по всей видимости, задуман и как альтернатива проектуМедведева, Сахарова и Турчина. В дальнейшем между С. и Сахаровым возникладовольно острая дискуссия, в ходе которой С. порицал своего оппонента за то,что он уделяет чрезмерное внимание праву на эмиграцию, которое С. считалтретьестепенным для судеб России. Однако до середины 1970-х С. воздерживался отпрямой публичной полемики с Сахаровым и другими публицистами, представляющимилиберально-демократическое и правозащитное направление в диссидентстве. Онекоторых правозащитных инициативах, в частности — о «Хронике текущих событий»,С. отзывался высоко и тогда, и в дальнейшем.
В августе 1973 в советскойпрессе вновь разворачивается ожесточенная и грубая кампания, объектами которойна этот раз стали одновременно два человека — С. и Сахаров. В сентябре того жегода С., в статье «Мир и насилие», написанной как «дополнение» к его Нобелевскойлекции, выдвинул кандидатуру Сахарова на Нобелевскую премию мира (присужденаСахарову в октябре 1975).
4 августа 1973 в КГБ г.Ленинграда (в «Хронике текущих событий» № 32 ошибочно указано «в конце августа»)была доставлена для допроса машинистка Е.Д.Воронянская, которой С., черезсвоего знакомого, литературоведа Е.Г.Эткинда, передавал для перепечаткинекоторые из своих рукописей. После пяти дней напряженных допросов 67-летняяВоронянская назвала адрес дома, где хранились экземпляры машинописных копииэтих рукописей (вопреки запрету С. Воронянская оставляла себе по одномуэкземпляру). 23 августа Воронянская покончила с собой.
По названному ею адресу былпроизведен обыск. Так в руки госбезопасности попал текст наиболее«законспирированной» книги С. —«Архипелага ГУЛаг».
«Архипелаг ГУЛаг» (сам авторопределил эту книгу как «опыт художественного исследования»), — грандиозныйтруд, посвященный истории тюремно-лагерной системы в СССР и, шире, истории государственногонасилия, террористической войны коммунистического режима против народа с 1917по 1956, — был задуман автором еще в годы заключения. В 1964 он приступил кработе. Дополнительным импульсом к началу этой работы стали тысячи писем, воспоминанийи документов, полученных С. от бывших узников сталинских лагерей и их родных в1962–1964, после выхода в свет «Одного дня Ивана Денисовича». В осуществлении замыслаписателю помогли десятки анонимных добровольцев (позднее С. назвал их “невидимками”),которые собирали для него материалы в архивах и библиотеках, передавалирукописи писем, дневников и воспоминаний, уточняли и перепроверяли собранныесведения, хранили и копировали текст. Несмотря на большое количество людей,вовлеченных в работу, все предприятие удалось сохранить в тайне от КГБ. В 1967 трудбыл в основном завершен, три тома «Архипелага» (в общей сложности около 2 тыс.страниц) перепечатаны набело, один экземпляр передан на Запад с запретом публиковатьего при жизни автора без прямого его распоряжения, остальные спрятаны внадежных местах.
После того, как С. узнал обизъятии рукописи, он отдал такое распоряжение, сопроводив его короткимпубличным заявлением: «Со стеснением в сердце я годами удерживался от печатания этой уже готовой книги: долг передеще живыми перевешивал долг перед умершими. Но теперь, когда госбезопасностьвсе равно взяла эту книгу, мне ничего не остается, как немедленно публиковатьее».
В декабре первый том«Архипелага ГУЛаг» вышел в парижском издательстве «ИМКА-Пресс». Тогда же тексткниги стал доступен советской аудитории благодаря передачам зарубежныхрадиостанций. Книга произвела ошеломляющее впечатление в СССР и во всем мире. Помногочисленным свидетельствам современников, чтение «Архипелага ГУЛаг» производилонастоящую революцию в сознании, не исключая и тех читателей, которые и до этогобыли хорошо осведомлены о реалиях террористической политики советского режима.
«Архипелаг ГУЛаг» оказался самойзначительной попыткой создать новое национальное историческое сознание,альтернативное лживой, полной умолчаний и фальсификаций, официальной версиисоветской истории. Это новое историческое сознание возникает из совмещения двухранее разделенных потоков памяти о государственном терроре, — непосредственноголичного и семейного опыта свидетелей и жертв ГУЛага и частично отраженных вомногочисленных текстах Самиздата конца 1950–начала 1960-х диссидентских попытокинтеллектуального критического осмысления вновь открывшихся историческихфактов,— соединенных страстным и одновременно тщательно продуманнымхудожественным комментарием автора.
Именно эффект обретенияцелостности исторического понимания, независимо от согласия или несогласия читателяс собственно идеологическими и историософскими построениями автора, был главнойпричиной ошеломляющего впечатления, произведенного «Архипелагом» в СоветскомСоюзе. Этот эффект усугублялся тем, что к середине 1970-х миф о героическомпрошлом остался практически единственным источником легитимации правящегорежима, вытеснив обветшавшие марксистские идеологемы.
На многие годы вперед, вплотьдо последних лет перестройки, «Архипелаг ГУЛаг» стал одним из наиболеевостребованных и наиболее преследуемых текстов Самиздата. Его изымали наобысках, за его чтение или хранение выгоняли с работы и отчисляли из вузов, заего распространение и размножение арестовывали и судили. Однако, несмотря наэто, экземпляры зарубежных изданий тайно ввозились в СССР, а здесь книгу всотнях экземпляров печатали фотоспособом, копировали на множительных аппаратахи перепечатывали на пишущих машинках. В 1974–1975 Звиад ГАМСАХУРДИА организовал в Грузии уникальное для советскогосамиздата нелегальное типографское тиражирование «Архипелага».
За рубежом «Архипелаг ГУЛаг»был переведен на множество языков, став одной из самых тиражируемых книг вмире. На Западе, где коммунистическое мировоззрение в его классическом смыслебыло еще живо, он также произвел ошеломляющее впечатление как неопровержимое подостоверности свидетельство цены и итогов коммунистического эксперимента. Канцелярскаяаббревиатура названия «Главное Управление лагерей» стала метафорой, и слово «gulag», наряду с топонимами«Аушвиц» и «Хиросима», вошло во все словари мира как одно из обозначенийпонятия «гуманитарная катастрофа политического происхождения и национальногоили глобального масштаба». Коммунистической идее был нанесен серьезный удар.
В январе 1974, вскоре послевыхода в свет первого тома «Архипелага» газетная кампания против С.возобновилась с новой силой. В советской прессе его называли уже просто «предателем»,«продавшимся» и даже «литературным власовцем». В газетах появились «письматрудящихся», требовавших не оставлять изменника безнаказанным.
7 февраля на заседанииПолитбюро ЦК КПСС было принято решение о дальнейшей судьбе С. (в официальномпротоколе заседания говорилось лишь о «привлечении к уголовнойответственности»).
12 февраля С. был силой увезениз своей московской квартиры и помещен в Лефортовский следственный изоляторКГБ. Ему было предъявлено обвинение в «измене родине».
13 февраля в Лефортово заместительГенерального прокурора СССР Маляров зачитал С. Указ Президиума ВерховногоСовета СССР о лишении его советского гражданства и выдворении из страны. В тотже день его под конвоем отправили на самолете в Западную Германию. В концемарта 1974 из СССР на Запад выехала жена С. с детьми, ей удалось вывезти изстраны большую часть литературного архива мужа.
14 февраля Главлит предписализъять из всех библиотек страны не только книги С., но даже номера журналов, вкоторых были опубликованы его произведения.
На случай своего ареста и/иливысылки С. подготовил несколько публичных шагов.
Уже в день задержания былопредано гласности его заявление, в котором он заранее объявлял, что считаетнеправомочным «любой уголовный суд над русской литературой, над единой книгойеё, над любым русским автором» и предупреждал, что не подчинится ни такомусуду, ни приговору: «я оставляю за ними простую возможность открытыхнасильников вкоротке убить меня за то,что я пишу правду о русской истории».
Второй текст, который,согласно предписаниям С., был предан гласности 13 февраля, — знаменитое воззвание«Жить не по лжи!»,— сыграл особую роль в истории ментальности советскойинтеллигенции. В этом воззвании писатель предлагает советским людям особуюформу гражданского неповиновения: личное неучастие в обязательных общественныхритуалах, сопряженных с ложью — собраниях, митингах и демонстрациях,«приспособленческой» аранжировке статей и книг и т.д. По видимостиминималистский, этот призыв по сути означал приглашение к общественномуигнорированию многих предписаний режима. В подтверждение возможности «жизни непо лжи» С. ссылался на примеры такого саботажа, осуществляемого, по его мнению,советскими диссидентами, а также народом Чехословакии. После воззвания С.формула «жить не по лжи» в течение многих лет пользовалась большойпопулярностью среди либеральной советской интеллигенции, если не какруководство к действию, то как объяснение феномена диссидентства. В собственнодиссидентской среде эта формула вызвала сдержанные реакции, прежде всего из-засвоего жанра: среди диссидентов не было принято кого-то к чему-то призывать. Впрочем,некоторые диссиденты, мировоззренчески близкие к С., поддержали и развили егопризыв: так, Игорь ШАФАРЕВИЧпопытался развить идею «жизни не по лжи» в статье «Есть ли у России будущее?»,а самиздатский сборник, составленный из протестов против высылки С., был так иозаглавлен: «Жить не по лжи».
Третьим текстом, которому С.дал «отмашку» на случай своего ареста, было уже упоминавшееся выше «Письмовождям Советского Союза» — набросок программы преобразований политической иобщественной жизни страны. Это письмо было отправлено адресатам еще в сентябре1973, но тогда С. не стал предавать его гласности. В «Письме вождям» С. призвалполитическое руководство СССР к отказу от коммунистической монополии на идеологию,предоставлению возможности отделения для большинства «окраинных наций»,преобразованию страны в русское национальное государство, большемуизоляционизму и меньшей вовлеченности во внешние проблемы, отказу от идеинеограниченного промышленного развития и роста больших городов и возрождениюнации через свободный труд на земле. Предлагался также специальный национальныйпроект для России: развитие русского Северо-Востока, т.е., малоосвоенныхрайонов Сибири. И, наконец, в обмен на допущение в стране общественной и личнойсвободы, С. предложил на неопределенный срок оставить за «вождями СоветскогоСоюза» политическую власть, иначе говоря — заменить полу-тоталитарную диктатуруне на демократию (по его мнению, к демократии Россия не готова), а на мягкий авторитаризм.В общественном мнении наибольшие споры вызвал именно этот последний пунктпрограммы. «Почвенников» он устраивал, не столько как тактический ход, сколькоиз-за угадываемого за ним недоверия и скепсиса по отношению к «западной» моделидемократии как таковой. И по той же причине предложения С. разочаровали ишокированы диссидентов «западнического» толка. И теми и другими «Письмо вождям»было воспринято как манифест «просвещенного национализма», который до тогомомента оставался маргинальным течением диссидентской мысли и который, длямногих неожиданно, обрел идейного лидера в лице одного из самых авторитетных иуважаемых диссидентов. «Это письмо провело глубокую борозду между приверженцамирусского национального движения и правозащитниками, для большинства которыхидеалом является правовое демократическое государство» (Людмила АЛЕКСЕЕВА).
Независимо от идеологическихразногласий, реакция диссидентского сообщества на арест и высылку С. былаединой, бурной и имела далеко идущие последствия. В частности, уже 13 февралябыл распространен документ, позже получивший название «Московское обращение».Помимо очевидных требований, непосредственно вытекающих из ситуации, — вернутьС. на родину, оградить его от преследований, опубликовать "АрхипелагГУЛаг" в СССР и сделать его доступным для советских людей, — авторы Обращениязаявляли о необходимости опубликовать архивные и иные материалы, которые далибы полную картину деятельности ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ, и создать международныйобщественный трибунал по расследованию совершенных преступлений. Под«Московским обращением» подписались десять известных диссидентов: МеликАгурский, Лариса БОГОРАЗ, Елена БОННЭР, Сергий ЖЕЛУДКОВ, ПавелЛИТВИНОВ, Владимир Максимов, АнатолийМАРЧЕНКО, Юрий ОРЛОВ, Андрей САХАРОВ, Борис Шрагин. Позднее кэтому заявлению присоединились еще несколько десятков человек. «Московскоеобращение» оказалось первым диссидентским текстом, в котором прямо инедвусмысленно была выражена разбуженная С. общественная потребность вколлективных инициативах, направленных на снятие «запрета на историю» и наосмысление недавнего советского прошлого, — потребность, сыгравшая колоссальнуюроль 10–15 лет спустя, в эпоху перестройки.
Помимо этих текстов, с именемС. связаны еще две важные общественные инициативы, подготовленные С. еще довысылки, но реализовавшиеся, когда он был в изгнании.
В 1972-1973 С. и несколько егоединомышленников (математик ИгорьШАФАРЕВИЧ, литературный критик Феликс Светов, искусствоведы Вадим Борисов иЕвгений Барабанов) подготовили сборник статей религиозно-философского иисторико-политического содержания. По замыслу составителей, сборник, названныйими «Из-под глыб», должен был продолжитьтрадицию сборника «Вехи» (1909) и послужить толчком к духовному возрождениюрусской интеллигенции. Сборник вышел в Париже осенью 1974 и стал важным коллективнымманифестом современного православного почвенничества. В нем опубликованы триработы С.: упоминавшаяся выше статья 1969 «На возврате дыхания и сознания», сдобавлениями, сделанными автором в 1973; «Раскаяние и самоограничение как категориинациональной жизни» (ноябрь 1973) — историко-философское эссе, предлагающеерассматривать события истории народов в нравственных категориях и частичноповторяющее некоторые мысли «Письма вождям»; наконец, «Образованщина» (январь1974) — наиболее «веховская» из статей сборника, размышление о судьбах русскойинтеллигенции, о вырождении ее в бездуховную, трусливую и своекорыстную массу —«образованщину», резкая полемика с самиздатскими публицистами-«западниками» (вчастности — с Григорием ПОМЕРАНЦЕМ,Борисом Шрагиным, Владимиром Кормером, Герценом Копыловым), возлагающими наинтеллигенцию все свои надежды. По мнению С., они предлагают слишком щадящиерецепты борьбы, не связанные с риском, а их просветительство не опирается нарелигиозный фундамент (если же опирается, то пренебрегает «народной» религиозностью);к народу эти либеральные идеологи относятся высокомерно и презрительно, считаетС. Статья завершается страстным призывом к жертвенности, почти дословноповторяющим призывы «Жить не по лжи!».
Вторая подготовленная С.инициатива — это основание Общественного Фонда помощи политическим заключенными их семьям, и передача этому Фонду части гонораров, получаемых от зарубежныхизданий «Архипелага ГУЛаг». Зимой 1973/1974 С. встретился с Александром ГИНЗБУРГОМ, рассказал ему обэтой идее и предложил стать распорядителем Фонда. Гинзбург согласился. Весной1974 о создании Фонда помощи было объявлено публично. В дальнейшем личноеучастие С. в делах Фонда ограничивалось передачей различными путями в СССРсумм, получаемых от изданий и переизданий «Архипелага». Фонд помощиполитзаключенным стал одной из самых успешных и эффективных диссидентскихассоциаций, в его работе принимали участие десятки человек; в общественномсознании 1970–1980-х он символизировал не только благотворительные стремленияобщественности, но и солидарность с гонимыми. На его средства оказываласьпомощь многим сотням семей, подвергшимся политическим преследованиям.
* * *
В изгнании С. сначала поселилсяв Швейцарии, а с 1976 жил в штате Вермонт (США). В 1974-1976 в свет вышли 2 и 3тома «Архипелага ГУЛАГ», книга «Ленин в Цюрихе» (фрагменты из разных «узлов»эпопеи «Красное колесо»), а также мемуары «Бодался теленок с дубом»(подзаголовок — «Очерки литературной жизни»), написанные еще до высылки. В нейС. подробно рассказал о своем пути: «автора-подпольщика», знаменитогосоветского литератора, еще более знаменитого писателя-диссидента. Книга вызвалаоживленную дискуссию в эмиграции и в СССР.
В изгнании С. продолжиллитературную работу, одновременно принимая довольно активное участие вполитической и культурной полемике на страницах эмигрантских журналов. В этигоды он окончательно декларирует для широкой аудитории свое мировоззрение:умеренное почвенничество, резко критическое отношение к «западническим» проектамроссийской интеллигенции (как часть критического переосмысления истории исовременного состояния западной цивилизации), необходимость возвращения квечным истинам, провозглашенным христианской религией, скепсис и недоверие к «безрелигиозным»ценностям либерализма. Наиболее резко и определенно это мировоззрениевыразилось в публичной полемике с философом ГригориемПОМЕРАНЦЕМ и писателем АндреемСИНЯВСКИМ. Полемике с идеологическими оппонентами из числадиссидентов-«западников» посвящено одно из «программных» публицистическихвыступлений С.— статья «Наши плюралисты» (1983); впоследствии, в 1998, рассказуоб этой полемике он уделил значительное место в своих воспоминаниях «Угодилозернышко промеж двух жерновов» (продолжение книги «Бодался теленок с дубом»).
В годы перестройки С. вновьначали публиковать на родине. В августе 1990 Указом Президента СССР М.Горбачеваему было возвращено советское гражданство; в сентябре 1991 Прокуратура СССРзаявила о прекращении уголовного дела по обвинению в «измене Родине»,возбужденного против С. в 1974.
В мае 1994 С. вернулся вРоссию, прилетев из США в Магадан; свое возвращение он оформил беспрецедентнымобразом, совершив двухмесячную поездку на поезде из Владивостока в Москву, останавливаясьв крупных городах и встречаясь с общественностью.
В 1990-е наиболее известноевыступление С. на политические темы —статья «Как нам обустроить Россию» (1990),в которой он предлагает собственный план политического переустройства страны.Эта статья не вызвала той бурной общественной полемики, на которую,по-видимому, рассчитывал автор, и в дальнейшем он с национальными проектами невыступал. Несколько раз приватным образом встречался с президентами РоссииБ.Ельциным и В.Путиным. В 1999 накануне парламентских выборов С. несколько развыступил в поддержку блока «Отечество – Вся Россия» и лично Е.Примакова.
По отношению к реалиямпосткоммунистической России 1990-х С. занял резко критическую позицию,выраженную, в частности, в его книге «Россия в обвале» (1998). В декабре тогоже года отказался принять высший российский орден – Андрея Первозванного,которым президент наградил его к 80-летию, мотивировав свой отказкатастрофическим положением в стране, виновником чего он считает правящийрежим.
В 1997 избран действительнымчленом Российской Академии наук по отделению литературы и языка.
Начиная с середины 1990-х,писатель уделяет политическим выступлениям все меньше времени, сосредоточившисьна литературной работе, однако в 2001-2003 выпустил двухтомное исследование«Двести лет вместе», посвящённую «еврейскому вопросу» в России.
Жил в Москве. Регулярнопубликовал в журнале «Новый мир» рассказы, статьи, воспоминания.
В 2007 награжденГосударственной премией РФ за 2006 год «за выдающиесядостижения в области гуманитарной деятельности», - однако не смог присутствовать на церемонии награждения, и премиювручал приехавший домой к С. Президент РФ В.Путин.
Похороненв Москве на кладбище Донского монастыря, по соседству с историкомВ.О.Ключевского.
Один день Ивана Денисовича.– М.:Советский писатель, 1963.– 144 с.; М.: Гослитиздат (Роман-газета №1), 1963.– 47с. На лит. яз.: Вильнюс: Гослитиздат, 1963.– 191 с.; на эст. яз.: / Пер. МериЛ.– Таллин: Газетно-журнальное изд-во, 1963.– 144 с. В периодике: // Новыймир.– 1962.– №11.
Олень и шалашовка. Пьеса.– Лондон:Flegon, 1968.– 95 с.
Свеча на ветру. Пьеса. – Лондон:Flegon, 1968.– 80 с.
Раковый корпус. Повесть. – Париж:ИМКА-пресс, 1968.– 448 с. (М.: Художественная литература, 1990.– 462 с.) Впериодике: // Новый мир.– 1990.– №6.– С.4-116; №7.– С.7-89; №8.– С.21-107.
В круге первом. Роман. –Франкфурт-н/М: Фишер, 1968.– 551 с. (М: Книжная палата, 1990.– 592 с.)
Август Четырнадцатого. Узел 1.–Париж: ИМКА-пресс, 1971.– 575 с. (2-е изд. в 2-х т.– Париж: ИМКА-пресс, 1983.–Т.1.– 467 с.; Т.2. – 546 с.) В периодике: // Звезда.– 1990.– №1-12.– С.3-63;91-115; 54-88; 7-35; 113-142; 79-116; 48-; 17-63; 5-51; 5-53; 6-62; 5-44.
Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Опытхудожественного исследования. Т.1.– Париж: ИМКА-пресс, 1973.– 607 с. (Т.1-3 М.:Советский писатель; Новый мир, 1989.– 585 с.; 638 с.; 574 с.).
Бодался теленок с дубом. Очеркилитературной жизни. – Париж: ИМКА-пресс, 1975.– 629 с. В периодике: Новый мир.–1991.– №6.; №7; №8.; №11.; №12.
Узел 2. Октябрь шестнадцатого. В 2-хт.– Париж: ИМКА-пресс, 1984.– Т.1.– 592 с.; Т.2.– 589 с.
Узел 3. Март семнадцатого. В 4-х т.–Париж: ИМКА-пресс, 1986-1987.– Т.1.– 712 с.; Т.2.– 758 с.; Т.3; Т.4. Впериодике: // Нева.– 1990.– №1.– С.10-94; №2.– С.4-89; №3.– С.4-78; №4.– С.4-44;№5.– С.6-82; №6.– С.5-90 ([Продолжение] // Звезда.– 1991.– №4.– С.6-74; №5.–С.31-91; №6.– С.45-99; №7.– С.38-133; №8.– С.5-75)
Собрание сочинений. Т.1-20.– Париж:ИМКА-пресс, 1979-1992
Как нам обустроить Россию. Посильныесоображения.– М.: Правда, 1990.– 47 с. В периодике: // Литературная газета.–1990.– 18 сент.– №38.– С.3-6; // Комсомольская правда.– 1990.– 18 сент.)
Русский словарь языковогорасширения.– М.: Наука, 1990.– 272 с.
Россия в обвале.– М., 1998
Двести лет вместе. – ч.1: М., 2001,ч.2: М, 2003.
Два рассказа. Матренин двор. Случайна станции Кречетовка // Новый мир.– 1963.– №1.
Для пользы дела. Рассказ // Новыймир.– 1963.– №7.
Б/п Этюды и крохотные рассказы //Грани.– 1964.– №56.– С.1-3 (Крохотные рассказы // Апрель.– М., 1990.– Вып.1.–С.189-196)
Захар-калита. Рассказ // Новый мир.–1966.– №1.– С.69-76
Открытое письмо Секретариату СП РСФСР(12.11.1969) // New York Times.– 1969.– 15 Nov. (// Посев.– 1970.– апрель.)
Нобелевская лекция 1970 г. политературе // Грани.– 1972.– №85.– С.156-175 (// Lesprix Nobel an 1971.– Stokholm., 1972.–С.129-140 на русс., анг., швед. яз.; // Новый мир.– 1989.– №7.– С.135-144)
Всероссийскому патриарху Пимену.Великопостное письмо // Вестник РСХД.– 1972.– №103.– С.145-149 (// Слово.–1989.– №12.– С.44-45)
Жить не по лжи // Вестник РСХД.– 1973[реально вышел в 1974].– №108-110.– С.YII-3 ( // Dailyexpress.– 1974.– 18 febr; // Век ХХ и мир.– 1989.– №2.; // Радуга.– 1989.– №6.– С.2-5; // Нашсовременник.– 1989.– №9.– С.159-162)
Мир и насилие // Вестник РСХД.–1973.– №108-110.– С.216-224 (// Aftenposten.– 1973.– 11 sent.; New York times.– 1973.–15 sent; Neue Zurcher Zeitung.– 1973.– 16 сент.; // Горизонт.– 1989.– №8.– С.21-26)
Наши плюралисты // Вестник РХД.– №139.– 1983.– С.133-160
Письмо IY съезду Союза писателей //Нева.– 1989.– №1.– С.109-111
На возврате дыхания и сознания.Раскаяние и самоограничение. Образованщина // Из-под глыб.– Париж: ИМКА-пресс,1974.– С.7-28; 115-150; 217-260 (// Новыймир.– 1991.– №5.)
Расколотый мир. Речь на ассамблее выпускников в Гарвардскогоуниверситета [8.06.1978] // Новый журнал.– 1978.– №131.– С.305-316; // (Родина.–1991.– №9-10.– С.101-105)
Угодилозернышко промеж двух жерновов [вторая книга “Очерков литературной жизни”] //Новый мир.– 1998.– №9, 11.–; 1999.– №2.
Библиография //СОЛЖЕНИЦЫН А. Собр. Соч.– Т.6.– Франкфурт-н/М: Посев, 1973.– С.555-655
AlexanderSOLZHENITSYN. Eine Bibliographie / Martin W. – Hildesheim and NY: Georg Olms,1977.– 184 с.
Free voices inRussian Literature, 1950s - 1980s. A Bio-Bibliographical Guide. - RussicaPublishers, Inc. – N.Y., 1987. – С.404-407
Казак В.Энциклопедический словарь русской литературы с 1917 года. – Лондон: Overseaspublication Interchange, 1988 – Москва, 1996 (2-е изд.).– С.719-722
ХРАБРОВИЦКИЙ А.СОЛЖЕНИЦЫН [библиография] // Советская библиография.– 1990.– №4.– С.137-142
Литературарусского зарубежья возвращается на родину. Вып.1. Ч.2.– М.: Рудомино, 1993.–С.68-82
Августчетырнадцатого читают на родине. Сборник статей и отзывов.– Париж: IMKA-пресс,1973.– 141 с.
Burg D.(ДОЛЬБЕРГ А.), Feifer G. SOLZHENITSYN. A biography.– London: Hodder andStoughton, 1972.– 371 с. (NY: Stein and Day.– 1973.– 369 с.)
Панин Д.Записки Сологдина.– Франкфурт-н/Майн: Посев, 1973.– 575 с. (Лубянка–Экибастуз.Лагерные записки.– М.: Обновление, 1990.– 575 с.) В периодике: // Звезда.–1991.– №1.– С.182-; №2.– С.192-; №3.– С.194-;
МЕДВЕДЕВ Ж.А.Десять лет после «Одного дня Ивана Денисовича» [11.1972]. – London: Makmillan,1973.– 224 (223) с. (NY: Knopf, 1973.– 202 с.)
Решетовская Н.В споре со временем.– М.: АПН, 1975.– 205 с.
Горлов А.Случай на даче.– Париж: ИМКА-пресс, 1977.– 201 с.
ЭТКИНД Е.Записки незаговорщика.– Лондон: OPI, 1977.– 486 с.
Carlisle O.SOLZHENITSYN and the secret circle.– London: Routledge and Kegan, 1978.– 202 c.
ЧУКОВСКАЯ Л.К.Процесс исключения. Очерк литературных нравов.– Париж: YMCA, 1979.– 207 с. (2-еизд.– Москва: Новое время–Горизонт, 1990.– 350 с.)
Nivat G. SOLZHENITSYN.–Paris, 1980.– (London: OPI, 1984.– 245 с.; М.: Художественная литература,1992.– 189 с.)
КОПЕЛЕВ Л.Утоли моя печали. – Анн-Арбор: Ардис, 1981. – 320 с. (2-е изд. М.: Слово,1991.– 336 с.
Коган Э.Соляной столп. Политическая психология СОЛЖЕНИЦЫНА.– Париж: Поиски, 1982.– 228с.
КОПЕЛЕВ Л.,ОРЛОВА Р. Мы жили в Москве.– Анн-Арбор: Ардис, 1988.– (2-е изд. М.: Книга,1990.– 448 с.) (нем.) Мюнхен, 1987.
Геллер М.Александр СОЛЖЕНИЦЫН. К 70-летию со дня рождения.– Лондон: OPI, 1989.– 117 с.
Решетовская Н.Александр СОЛЖЕНИЦЫН и читающая Россия.– М.: Советская Россия, 1990.– 416 с.
Паламарчук П.Александр СОЛЖЕНИЦЫН: Путеводитель.– М.: Столица, 1991.– 96 с.
Кремлевскийсамосуд. Секретные документы Политбюро о писателе А. СОЛЖЕНИЦЫНЕ. / Сост.Коротков А.В. и др. – М.: "Родина", 1994. – 622 с.
Suchanek L.Alexander Solzenicyn.– Krakow: Universitet jagiellonski, 1994.– 147 с.
ПОМЕРАНЦ Г.Записки гадкого утенка.– М.: Московский рабочий, 1998.– С. 118, 172, 211,226-227, 234, 244, 246, 273-299, 321, 329, 342, 359
