Не самая жизнеутверждающая модель, которая, впрочем, кажется, кое-что проясняет
Столько уже всего сказано о потере субъектности, что, вроде бы, и добавить нечего. Но субъектность, зараза такая, не возвращается, последние резервуары второго (третьего, пятого) дыхания подходят к концу, силы кончаются, злость кипит, жизнь идет, борода седеет. И делать чего-то надо, принимать решение. Для которого нужен прогноз, основанный на вышвырнутом вперед волевым усилием горизонтом планирования (хоть насколько-нибудь). А для него, в свою очередь, нужна работающая модель, способная более или менее непротиворечиво описать происходящее за давно не чищенным окошком.
Не то, чтобы образ ГУЛАГа, распространяющегося на всю страну, это новость. Я его прочувствовал лет десять назад, после экспедиции на Соловки и книги Ивана Солоневича «Россия в концлагере» – вернулся тогда на малую родину и как-то приуныл: дороги разбитые, ларьки разрисованные, люди сгорбленные и медленные, ходят и дышат неохотно, будто по периметру города стоят вышки с вохровцами, которые никогда никуда не выпустят, а шутить задумаешь – и стрельнуть могут. Благо отпуск длился недолго – вернулся в столицу звонкую, хлебнул коньяка у Яузы, да и погрузился в пучину дел-забот-вопросиков по спасению России-матушки – куда же ей, родненькой, без моих усилий по образованию, просвещению и воспитанию ее замечательных отпрысков?
Теперь же, после всех ковидных и пост-ковидных дел, беспомощная сгорбленность, кажется, распространилась и на жителей столицы (и дороги, кстати, испортились, и вместо снесенных ларьков стены изрисовали – но это все так, к слову). ГУЛАГ подкрался. Но постой, автор, как же ты так можешь кощунствовать – лес-то ты не валишь, коркой хлеба в день не питаешься и не в мешке ходишь же? Небось, и в проекте «Бутовский полигон» участвуешь? Какой же ГУЛАГ, Бог с тобой. Так-то оно так, но Бутовский полигон, как и Секирная гора на Соловках, Сандармох в Карелии и проч. – случаи предельные, выдающиеся. А так-то, в принципе, в Соловецком Лагере Особого Назначения даже театр был, ХЛАМ назывался («Художники, Литераторы, Актеры, Музыканты»). До 140 постановок в год давал. Ну, и, в принципе, если ты с начальством не ссорился, то мог и сравнительно сносную работку получить (например, в бухгалтеры обычно брали духовенство – меньше воровали). Не всем же в ШИЗО куковать, кому-то и барак своим дыханием согревать нужно.
Что из себя представляет модель ГУЛАГа? Есть начальство (чекисты и военные), есть вохровцы (вооруженная охрана – часто бывшие заключенные, «опричники» в миниатюре), есть блатные (не надо, наверное, объяснять) и все остальные (духовенство, кулаки, инженеры, врачи, прачки, проститутки, воры, убийцы, мелкие белогвардейские погоны, ну и представители всяких бесполезных на зоне профессий, чьи последователи впоследствии объявят себя гордым словом «интеллигенция» – означающее по существу только то, что они хотели бы влиять на власть, но сделать этого не в состоянии). Упрощенно немного, конечно, но модель же, не научная статья.
Принципиально, стратегий выживания немного. Примкнуть к начальству (выгодно, но не всем подходит – придется дубинкой с гвоздями недавних приятелей по голове бить, спится потом не всегда спокойно). А если не примыкать? Бежать. Очень рискованный, но вариант (тому же Солоневичу удалось). Бунтовать – без шансов. Ждать, когда само пройдет, стараясь не упасть в грязь лицом, никого ненароком не предать, а может быть даже утешить того, кому хуже. Упомянутое духовенство, участники ХЛАМа и всякие врачи, в принципе, чаще всего именно этим и занимались. Многие новомучениками стали. Ну, или просто нормальными людьми остались – мы сегодня о них вспоминаем и стараемся брать с них пример (насколько это возможно, естественно). Проблема в том, что тоже не всем подходит. Нужно недюжую внутреннюю силу, связанную с верой в какой-то иной, идеальный, мир, иметь. И хорошо бы в Бога безоговорочно верить. Только в настоящего, про которого в древних книгах, а не в резолюциях разных, написано. А что остальным? Остальным – выживать, как получится. Может быть, верить в том, что «детям будет лучше» (естественно – не будет), может еще как. Доподлинно неизвестно, неохотно люди рассказывают про такое.
И что же ты, автор, нам предлагаешь? Только лишь честно себе признаться в ситуации, в которой мы оказались. Захотят убить – убьют. Захотят забрать, что плохо лежит – заберут. Захотят еще чего – тоже сделают. Но я только не уверен, что бегство стопроцентно может сработать (никто не гарантирует, что за пределами нашего ГУЛАГа нет какого-то другого, например, связанного с крупными капиталистическими корпорациями). Стремиться в новомученики тоже смысла нет – это гордыней называется. А вот стараться никого дубинкой по голове не бить и, по возможности, словом-делом утешить того, кому хуже – уже нехилая гражданская программа. Вряд ли стоит замахиваться на что-то большее. Потому что раз уж выпало в ГУЛАГе-лайт родиться – не спасет провинция у моря. Я же начал как раз с малой родины, ничего там не лучше жить. Волны плещутся, конечно, но над ними-то вместо чаек вертолеты кричат.
