Человеку свойственно играть. Иногда он играет с самим собой. Это неприлично. Иногда он садится за стол и играет за деньги – как, например, я сейчас. При этом он на что-нибудь обязательно ставит. Делая ставки, рискуешь. В моем случае риск состоит в том, что когда я пишу что-нибудь о культуре или о политике, это может случайно оказаться аллюзией, намёком или пародией на каких-нибудь конкретных людей, в том числе очень близких. Но поскольку я давно уже знаю их как “хомо люденсов – человеков играющих”, то рассчитываю на понимание.
Поистине, культурные или политические феномены могут служить символами для описания нашего внутреннего мира или межличностных отношений. Или наоборот. Но это не простые аллегории. Мы исходим из философского понятия “мирового канала”, в соответствии с которым события, происходящие в больших группах, в обществе, в мире, в природе синхронно с теми или иными процессами нашей частной жизни, связаны с ними непосредственным образом, образуют с ними как бы “единое поле”. Представляется, что эта концепция помогает понять учение Максима Исповедника о человеке как микрокосме. Микрокосмы и макрокосмы зеркально отражают друг друга и могут служить друг другу метафорой, объяснять друг друга.
Все любят, чтобы им посвятили стихи, но многие обижаются или расстраиваются, когда их вставляют в роман – даже в виде качестве положительного героя. Или если им кажется, что это про них написано на “Полит.Ру”. Тогда они, наверное, чувствуют как в фильме про козленка: “Меня сосчитали”. Они отказываются признавать правила такой игры. Но, вероятно, когда они давали согласие на то, чтобы родиться в этом мире, им дали прочитать эти правила, и игра им понравилась. По крайней мере, если верить Оригену, - в качестве игры предположим, что эта часть его учения не была осуждена на Пятом Вселенском Соборе.
Что делать, когда слышишь в ответ на какое-нибудь свое слово, молчание, действие или бездействие: “Ты говоришь, молчишь, действуешь или бездействуешь так, потому что тебе наплевать на людей, они для тебя функции, просто тебя ничего не интересует, кроме твоего драйва”? Да, это отчасти правда. В отношении меня – да. У меня действительно есть свойство иногда забывать за драйвом, вдохновением и каким-нибудь сильным волюнтаристическим импульсом, что рядом со мной находятся другие люди, за которых я в том или ином смысле “отвечаю”. Значит, я действительно плохой.
Равнодушие к людям не просто бесчеловечно – оно метафизически, онтологически квалифицируется как “зло”, поскольку противоречит законам природы, мира, космоса. Сочувствие чужой боли есть и у животных, это эмпатия. Она подтверждает наличие тех самых общих полей между разными существами. Когда больно одному, от этого тогда больно другому. Поэтому я заинтересован не “забивать на других” не только по нравственным причинам, но и чисто-конкретно по законам природы. Можно сказать, что склонность забивать на людей в душевном складе человека – сродни раковой опухоли.
Но что такое рак? Можно ли сказать, что он совсем “не нужен”? Вдруг появление рака в организме – это защита от какой-то другой физической, психической или духовной болезни, которая ещё ужасней, чем рак? Или, может быть, рак вообще нужен чисто “для красоты”? Если посмотреть на изображение рака на снимке, говорят, что он живописен. Можно тогда сказать, что объективно “зло” зачем-то нужно и входит в “мировой замысел”. Что если в этом случае творящий зло должен субъективно принимать это в себе и осознавать в этом зле свою “миссию”? Ну типа “волки – санитары леса”.
Рак живописно выглядит на фотографии. Красив извергающийся вулкан, и землетрясение, и два самолёта, врезающиеся на полном ходу в небоскрёбы. Недаром Штокгаузен или кто-то там ещё назвал “одиннадцатое сентября” самой лучшей музыкой, которую он слышал на свете. Что если сотворяя какое-то зло, я одновременно вершу какое-нибудь добро, и без одного не было бы другого? Что, если я объективно призван принести в мир вот столько-то зла и столько-то добра, и теперь моя задача лишь в том, чтобы творить свою волю, а дальше уже мировые законы будут действовать помимо меня? И если я честно осознаю свою волю, тогда никто уже не имеет права мне мешать?
Так учил один очень странный и неоднозначный мужик, который, в частности, сказал: “Every man and every woman is a star”. Импульсы и вибрации “энтропии”, “деструкции”, “зла” – тоже такие “звезды”. Если их “зажигают”, значит это “кому-нибудь нужно”. Тогда и рак, и вулкан, и два самолёта, и Сталин, и Гитлер, и другие “хомо нелюденс” – суть часть мировой гармонии, некой большой Игры. Но все же – так ли это? А вдруг деструкция – не часть большой Игры, а результат незнания или нарушения правил. Что, если смысл моего существования всё-таки в том, чтобы не быть “хомо нелюденс” и учиться как можно лучше, совершеннее, вдохновеннее и оригинальнее играть по правилам? Когда маленький ребёнок, осваивая новую игру, вдруг видит, что проигрывает, он сразу начинает выдумывать свои правила, думая, что это ему поможет. Но ведь он тогда все равно проигрывает.
Или всё-таки просто “Сталин” тупой и ему тогда нельзя, а я крутой и мне тогда можно? Я ведь не хочу никого убивать. Я даю людям радость. Делаю им праздник. Умею с ними просто побыть. Мой драйв – это в конце концов мои те самые “таланты”, о которых говорится в притче. И, например, если я занят собой и мне недосуг прийти на помощь к какому-нибудь утопающему, когда он тонет, то я ведь тоже занят не каким-нибудь бесполезным онанизмом. Что если я как раз в это время вкладываю свои таланты в дело, и надо мне “не мешать”? И что, если тот, кто звал меня на помощь, вовсе не тонет, а только думает так? Что, если я лучше знаю, тонет он или нет, и когда мне идти к нему, когда нет?
Не то, чтобы я хотел защитить свое “прайваси” или, с другой стороны, представить себя этаким “сверхчеловеком”. Я думаю, что в моем положении не раз оказывался каждый. Разве что может быть не каждый об этом задумывался, пытаясь себя не то осудить, не то оправдать. Но даже и задумывались очень многие. У всех же есть совесть, и в то же время у всех есть желание примириться с собой. С одной стороны, нельзя забивать на людей. Но, с другой стороны, иногда требование “обрати на меня внимание” объективно является призывом: “забей на всё и закопай в землю”. Как найти же баланс?
Призыв близкого человека дать ему внимание – это призыв к осознанию той части меня, которая хочет давать внимание. Что это за часть меня? Где она находится? Каким местом мы заботимся о людях? Часто мы заботимся мозгом. Иногда, наоборот, так сказать, “нижней чакрой”. А правда, видимо, как всегда, находится где-то посередине. Прежде чем “озаботиться”, мы должны остановиться и ощутить какую-то абсолютную любовь в сердце. Если мы её в данный момент не чувствуем, то нужно попросить даровать нам её. А уж когда мы её худо-бедно ощутим, так она и подскажет нам, в чем состоит её “вектор”. И, возможно, он будет направлен не в сторону того, кто постоянно агрессивно требует нашего внимания, а к тому, например, кто смиренно и терпеливо ждёт своей очереди.
Так можно ли играть? Со всем ли можно играть? Иногда да. Игра – это своего рода таинство. Познание мира. Многие вещи, которые долго паришься, пытаясь сделать серьёзно, легко сотворяются в игровой манере.
Как, например, этот текст.
