Иван Давыдов — о правилах интеллектуальной гигиены.
После того как случилось главное событие современности, определившее, видимо, будущее России на десятилетия вперед (ну, или отсутствие у России будущего, нужное подчеркните, ненужное зачеркните), я — отойдя от первого шока — обнаружил вдруг, что мне совершенно нечего обсуждать в происшедшем. Ни с единомышленниками, поскольку тут эмоция сразу же вытесняла любой намек на рациональность, ни тем более с оппонентами.
Всем всё ясно, никого ни в чем не переубедишь, любые диалоги утратили смысл.
Но постепенно ситуация стала меняться. В разговорах со своими появилось содержание — надо ведь сверять часы, оценивать перспективы, яснее прорисовывать траектории нашего полета, пусть даже и в яму без дна. В конце концов, это просто любопытно, а любопытство — одна из главных человеческих страстей. В разговорах с чужими тоже наметился некоторый интерес: захотелось понимать, как именно они для себя объясняют причины, смысл, важность происходящего. Жажда понять другого — тоже страсть не из последних. Чем больше понимания, тем ближе дверь с надписью «Выход» (хотя это, возможно, просто иллюзия).
Правда — и это существенная оговорка — репрессивные законодательные инновации довольно четко обозначили границы для поисков этого самого понимания. Нельзя за флажки. Невозможно организовать открытую дискуссию, заранее зная, что тебя по итогам спора в лучшем случае оштрафуют на изрядную сумму. В худшем — обеспечат лет на семь бесплатным питанием и крышей над головой, но так, что порадоваться этому не получится. И что даже то слово, которое точнее прочих подходит для описания новой реальности, произносить запрещено.
В общем, со своими можно беседовать публично, подмигивая, переходя с русского на эзопов, продумывая каждую фразу. Ну вот примерно так, как я сейчас. Это неприятно, может быть, унизительно, однако по-своему полезно (хотя не исключено, что и это просто иллюзия). А вот с чужими — никак. С чужими — только приватно, да и то предполагая, надеясь, что оппонент не побежит, договорив, донос на тебя сочинять. Не такая уж немыслимая перспектива, кстати.
Зачем вообще затевать разговоры? Попробую объясниться. По ту сторону воображаемых баррикад есть вполне себе умные люди. И они не пережевывают пропагандистскую жвачку, не повторяют заклинания про тысячелетний заговор англосаксов, они прорабатывают какие-то свои рациональные модели для объяснения происходящего. Для обоснования правильности происходящего. И мне действительно интересно понять, как это работает. Каким образом не нанятые завывальщики из телевизора и слабоумные из «Телеграма», а вполне достойные собеседники, которых я много лет знаю, убеждают — себя прежде всего, — в том, что взятие очередного оврага под Авдеевкой или кочки при Клещеевке оправдывает те жертвы, на которые ради этих триумфов приходится идти. И сейчас, и в будущем.
Чтобы ненужной интриги не создавать, сразу спойлер: нет, я эти объяснения здесь воспроизводить не буду. Речь вообще о другом. О своеобразной интеллектуальной гигиене, что ли.
Накапливая опыт подобных бесед (и не только с безусловными оппонентами, с условными единомышленниками тоже), я заметил, что выработал что-то вроде рефлекса. Пары фраз достаточно, чтобы понять, стоит ли продолжать, или лучше сразу вежливо откланяться, экономя нервы и время. Стало любопытно, как этот механизм работает, я попробовал разобраться, кажется, разобрался — и хочу поделиться открытием. Оно может оказаться полезным — получается что-то вроде правила. На универсальность не претендую, но для меня — то, что надо. Вдруг и вам пригодится.
И свои, и чужие (здесь, может быть, в силу зыбкости времен, нужны кавычки, но обойдемся без них) могут быть сколь угодно прекраснодушными или, наоборот, циничными. Рассуждать о спасении жизней — да, те, кто требует продолжения кровавого банкета, тоже могут утверждать, что это всё во имя жизни на Земле, и худо-бедно обосновывать свои утверждения. Рассуждать о будущем, о национальных интересах, о перспективах, которые открываются или, наоборот, о возможностях, которые исчезают навсегда. Это всё не важно. То есть это-то, конечно, и важно, но это не имеет отношения к правилу, которое мы тут пытаемся вывести.
Что-то из этого может пугать, но не это должно отпугивать. Это всё еще не повод вежливо попрощаться и впредь держать дистанцию. Но вот если у собеседника вспыхивают, как две звезды, глаза, когда он начинает рассуждать о государстве, если государство для него — иррациональная ценность, если сам факт его существования объясняет вообще всё, снимает любые вопросы, — вот тут время насторожиться.
Такого рода построения могут опираться хоть на Гоббса с его «Левиафаном», хоть на все четыре Евангелия сразу, хоть на опыт великих предков, мировых демократий, успешных диктатур — суть одна: на самом деле ваш собеседник, возможно, из лучших побуждений и сам того не замечая, государство ставит на место Бога, а человеком, следовательно, сможет легко пренебречь.
Хотя вообще-то государство — что бы там о себе ни думали властители и судии, из которых государства состоят, — всего лишь сервис, нужный только для того, чтобы обеспечить сносную жизнь самому обыкновенному человеку.
Это, кстати, совсем не «либеральный» тезис, он допускает широкий спектр толкований: по-разному можно понимать и то, что такое «сносная жизнь», и то, как сервис должен функционировать. Придерживаясь его, можно быть левым, а можно правым, можно рассуждать о соблюдении международного права, а можно — о ситуациях, в рамках которых международным правом стоит пренебречь. О безусловной ценности каждой жизни или о математических схемах, в рамках которых допустимо пожертвовать некоторыми, чтобы осчастливить всех. И так далее.
Однако, если собеседник остается в пределах рациональности, разговор возможен даже при полном несовпадении взглядов на предмет. Не факт, что вы о чем-нибудь договоритесь, зато кругозор точно расширится, а это уже немало.
Но как только государство из инструмента превращается в ценность, в святое, в Бога — бегите. При первом намеке на возможность такой метаморфозы — бегите. Если ваш собеседник дорвется до власти, вы рано или поздно окажетесь либо в тюрьме, либо в окопе, и вам даже не объяснят, почему и за что. Не снизойдут. Ну, или ограничатся невнятными мантрами. «Денацификация», скажут. Или там «Клевета на Красную армию». Оскорбление чувств аквариумистов.
А если не дорвется, то на очередном витке спора может применить неожиданный какой-нибудь аргумент. Вилку вам в глаз, например, воткнуть. Оно вам надо?
Смотрю я, допустим, на одного консервативного философа, отчество которого отсылает к таблице Менделеева, к тому столбцу, в котором инертные газы, и думаю: этот запросто может вилкой в глаз. Определенно может. Тут доктор нужен, а не спорщик. Разве я доктор? Читаю записи в канале одного видного государственного деятеля, заместителя главы грозной государственной структуры и лидера могучей партии, и думаю то же самое. Хотя тут проще. Тут, если опохмелить, может, и очнется. Но, опять же, мое ли это дело?
В общем, пользуйтесь, а я буду думать, что не дал разрастись популяции одноглазых в отечестве. За неимением других достижений хоть в этом найду утешение.
