Личное дело
Григорий Наумович Чухрай (1921—2001) родился в украинском Мелитополе, в семье красноармейцев Наума Зиновьевича Рубанова и Клавдии Петровны Чухрай. Когда ему было три года, родители развелись, Гриша остался жить с матерью.
«Первые мои детские воспоминания связаны с коллективизацией. Я помню украинское село, куда мы с мамой приехали "ликвидировать кулака как класс". Я видел, как каких-то людей выводили из хаты, сажали на возы и увозили неизвестно куда. Кто-то рыдал, кто-то ругался, кто-то вполголоса проклинал советскую власть. Мне было жаль тех, кто плакал. Но мама говорила, что это необходимо, что эти люди кулаки, мироеды. Я не понимал, что такое мироеды, но верил маме, что они плохие», — рассказывал Чухрай.
Спасаясь от голода на Украине, они с матерью жили в Пятигорске, затем в Баку, где Клавдия Петровна устроилась работать в милицию. После начала репрессий в азербайджанских органах правопорядка они вернулись на Украину. Мать Чухрая вышла замуж за председателя колхоза Павла Литвиненко. В 1935 году обоих супругов направили в Москву на двухгодичные курсы при Тимирязевской академии. По окончании курсов в 1938 году они вернулись на Украину, а Григорий остался в столице, чтобы окончить школу. Тогда же Чухрай, по его словам, «стал серьезно подумывать о кинематографе», впечатлившись картинами «Мы из Кронштадта», «Щорс» и «Веселые ребята».
В 1939 году подал документы во ВГИК и был допущен к экзаменам, однако попал под призыв — тем, кому исполнилось 18 лет, было велено ехать на постоянное место жительства и дожидаться повестки. Чухрая призвали в январе 1940 года. Службу он начал в Мариуполе курсантом полковой школы.
Во время войны воевал в составе воздушно-десантных частей «на Украине, на Тамани, защищал Сталинград, выходил из окружений, прыгал в тыл врага, был четырежды ранен». В декабре 1945 года демобилизовался по ранению.
«На войне я не стал героем, каких было немного, — рассказывал режиссер. — Я был обыкновенным солдатом, а потом и офицером, каких были миллионы. <…> На войне мне везло: у меня были верные друзья, которые не предадут и не бросят в беде. Я мог тысячи раз погибнуть, но мои ранения не сделали меня калекой (во всяком случае, внешне)».
Поступил во ВГИК, в 1953 году окончил режиссерский факультет (мастерская Михаила Ромма и Сергея Юткевича).
С того же года работал ассистентом, а затем вторым режиссером на Киевской киностудии.
В 1955-м перешел на «Мосфильм», где снял свою первую самостоятельную картину «Сорок первый» с Изольдой Извицкой и Олегом Стриженовым в главных ролях. Фильм получил специальную премию на фестивале в Каннах в 1957 году.
Триумфальной для режиссера стала и его следующая лента «Баллада о солдате» (1959). Фильм получил 101 международную премию, что стало рекордом для отечественного кинематографа. Среди наград были две премии Каннского кинофестиваля 1960 года и номинация на «Оскар».
Фильм Чухрая «Чистое небо» (1961) об отношении к пленным в сталинском СССР получил главную премию на Московском кинофестивале.
Григорий Чухрай снял еще три художественных фильма — «Жили-были старик со старухой» (1965), «Трясина» (1977) и «Жизнь прекрасна» (1980). Последняя была совместной постановкой с итальянскими кинематографистами.
С 1964 по 1976 годы руководил Экспериментальным творческим объединением «Мосфильма». В 1966—1971 годах преподавал во ВГИКе, возглавлял режиссерскую мастерскую.
В 1984 году на киностудии им. Горького совместно с Юрием Швыревым поставил документальный фильм «Я научу вас мечтать», посвященный режиссеру Марку Донскому. После этого Чухрай отошел от режиссуры.
С 1965 года был секретарем Союза кинематографистов СССР.
Григорий Чухрай скончался 28 октября 2001 года в возрасте 80 лет.
Чем знаменит
Классик отечественного кинематографа, мировую славу которому принесли картины «Сорок первый» и «Баллада о солдате». Чухрай одним из первых в советском кино рассказал о чудовищном отношении к пленным в СССР («Чистое небо», 1961) и о дезертирстве во время войны («Трясина», 1977).
О чем надо знать
Режиссер много преподавал, также занимался общественной и административной работой. В 1964—1976 годах он был руководителем Экспериментального творческого объединения «Мосфильма». По словам Чухрая, это было «первое предприятие, построенное на экономических стимулах к труду».
«Мы снимали фильмы на свои заработанные трудом и талантом деньги и резко ограничили вмешательство чиновников в творчество. Студия подарила художникам свободу творчества, а кинематографу — такие фильмы как "Белое солнце пустыни", "Табор уходит в небо", "Раба любви", "Иван Васильевич меняет профессию", "Двенадцать стульев", "Не горюй" и другие, вошедшие в золотой фонд советской кинематографии», — рассказывал Чухрай.
Прямая речь
О профессии (Григорий Чухрай, книга «Моя война»): «Став режиссером, я считал, что фильм — поступок, и старался не совершать поступка, за который мне было бы стыдно. Мои фильмы любили зрители. А чиновники от искусства меня не любили. Неправда, что они были все дураками и невеждами. Многие из них были образованными и знающими людьми, но их положение в тоталитарном государстве требовало от них учитывать уровень культуры начальников. Поэтому они перестраховывались — старались угадать, что может не понравиться начальству, и критиковали на всякий случай все, что может им, чиновникам, повредить. Были и невежды-перестраховщики, эти хамили и зверствовали, грубо вмешивались в творческий процесс.
За первый мой самостоятельный фильм "Сорок первый" меня отдавали под суд. За "Балладу о солдате" исключали из партии, за "Чистое небо" пытались посадить за решетку, за "Трясину" чуть не разогнали руководство студии, а меня хотели лишить права на профессию. Я никому не жаловался, никого не просил о помощи. Я боролся. И так получалось, что многие люди приходили мне на помощь. Мои фильмы получили десятки престижных призов на международных фестивалях, а за "Балладу о солдате" я получил Ленинскую премию. Но сегодня радует меня не это. Меня радует, что снятые 30—40 лет назад они до сих пор не сходят с экранов. Сотни других фильмов уже давно умерли, а мои еще смотрятся и волнуют зрителя».
О препятствиях советских чиновников («Новая газета», 2000):
— Удивительно, как вам еще позволили сделать «Балладу о солдате», с таким главным героем — обыкновенным солдатом…
— Добиться этого было не так-то легко. Федоров, тогдашний начальник главка по производству картин, вызвал меня и сказал, мол, как же так? Вы же сами были в Сталинграде? — И вдруг какая-то мелочь: мальчик, девочка, ни одной батальной сцены… Но я сказал, что очень хочу снять этот фильм. Я так много ребят потерял на войне, и Алеша — собирательный образ, это свято для меня. И он пообещал мне не препятствовать. Смету, правда, в пять раз сократили, но все-таки дали. Как я работал на этой картине с актерами, Жанной и Володей, так больше ни с кем никогда не работал. Меньше всего я их учил, как нужно играть, — просто рассказывал, какие это были ребята. Думал, если они поймут это, то с ними легко будет работать. И они поняли. Но поскольку картина была сделана не по канонам ведомственной эстетики, многие ее просто не приняли.
— Да что вы?! Ведь это был успех тотальный, оглушительный, всемирный!
— Благодаря счастливому стечению обстоятельств: Хрущев случайно увидел и говорит: «Посылайте в Канны». А так все страшно тряслись, кроссворды разгадывали — понравится начальству или не понравится? Как нужно реагировать? Ничего непонятно.
— Молодец Хрущев. Картину буквально осыпали призами.
— О некоторых я даже не догадывался. Только недавно Павлик [Чухрай, сын режиссера] мне сказал, что «Балладу» и на «Оскар» хотели номинировать. Но тогда холодная война была в самом разгаре. Как-то прихожу к Баскакову, он тогда был замминистра кинематографии, а он сидит, развалясь, курит и пепел стряхивает в роскошную серебряную пепельницу в виде сомбреро. Я пригляделся — на пепельнице выгравировано «За "Балладу о солдате"». Я взял и вытряхнул пепельницу. И отдал Вале Ежову, с которым мы вместе «Балладу» писали».
О том, почему почти не снимал при Брежневе («Советский экран», 1990; цитата по «Кино-театр.ру»): «Была хрущевская оттепель, потом наступили брежневские заморозки. Если во время оттепели меня согревала надежда на возрождение страны, и в этой обстановке свободно "пелось", то потом надежда угасла, и я уже не знал, о чем мне петь. <…> Сценарий "Люди", который мы написали совместно с Ефимом Севелой, мне снимать просто запретили, зачислили его в разряд пацифистских (в то время фильмы против войны не жаловали). Не дали мне снимать и "Сталинград". Фильм "Память" не понравился начальнику Главного политического управления генералу Епишеву, был запрещен для показа в армии, и очень скоро его сняли с экрана. <...> Я говорю об этом для того, чтобы показать, что в брежневский период работать честно стало невозможно. Врать или говорить полуправду я не хотел».
6 фактов о Григории Чухрае
Материалы о Григории Чухрае:
