27 декабря 1737 года родился историк и архивист Николай Бантыш-Каменский.
Личное дело
Николай Николаевич Бантыш-Каменский (1737 – 1814) родился в Нежине, в семье молдавских бояр, отправившихся в 1711 году из Молдавии в Россию вместе с господарем Дмитрием Кантемиром. Отец его рано умер, и он остался на попечении матери, Анны Зертис-Каменской, дочери Степана Зертис-Каменского, служившего переводчиком молдавского, греческого и турецкого языков при гетмане Мазепе. Николай Бантыш-Каменский учился в нежинской греческой школе, затем с 1745 по 1754 обучался в Киево-Могилянской академии, а оттуда был направлен в Славяно-греко-латинскую академию в Москве. После открытия Московского университета слушал там лекции по физике, математике, истории и французскому языку, за успехи произведен в студенты университета.
Окончив университет в 1762 году Николай Бантыш-Каменский был зачислен в московский Архив Коллегии иностранных дел, где прослужил всю жизнь, хотя канцлер Михаил Воронцов, заметив способного юношу, предлагал ему избрать дипломатическую карьеру. Делом всей жизни Николая Бантыш-Каменского стал поиск и изучение древних актов, которые в то время без порядка лежали в сырых подвалах архива. Первым его руководителем стал историк Герхард Миллер, ставший в 1765 году помощником управляющего архивом. Первое исследование Николая Бантыш-Каменского было опубликовано в 1766 году и носило название «Историческое описание о времени соцарствования и о форме титулов Царевны Софии Алексеевны».
Во время эпидемии чумы в Москве в 1771 году архиепископ московский Амвросий, приходившийся Николаю Бантыш-Каменскому дядей со стороны матери, стремясь предотвратить распространение болезни, закрыл доступ верующих к почитаемой иконе. После этого мятежная толпа убила Амвросия у ворот Донского монастыря. Николай Бантыш-Каменский в то время находился рядом с дядей и был свидетелем его гибели. Его самого тоже намеревались убить, но он откупился большой суммой денег и находившимися при нем драгоценными вещеми.
После этих событий он до окончания эпидемии жил в подмосковном московском селе Царицыне, принадлежавшем князю Матвею Кантемиру, который купил для него каменный дом и подарил 150 крестьян. В 1775 году Николай Бантыш-Каменский женился на дочери владимирского помещика Марии Куприяновой. В 1781 году отклонил предложение вице-канцлера Остермана занять должность обер-секретаря Коллегии иностранных дел, вновь отдав предпочтение научным изысканием среди древних рукописей. В 1783 году был назначен вторым управляющем архива. В 1799 году Бантыш-Каменский был произведен в действительные статские советники, а 9 мая 1800 года назначен управляющим московским архивом коллегии иностранных дел. В 1808 году был избран членом Российской академии.
Во время войны 1812 года Николай Бантыш-Каменский спас все архивные материалы, отправив их из Москвы в сундуках на подводах сначала во Владимир, а затем в Нижний Новгород. Вернулся в Москву вместе с архивом в январе 1813 года. Так как его дом и подмосковное имение сгорели при пожаре, Бантыш-Каменский поселился во флигеле архива. До последнего дня жизни продолжал работу. Умер Николай Бантыш-Каменский в Москве 20 января 1814 года.
Чем знаменит
Николай Бантыш-Каменский за полвека своей службы в архиве провел огромную работу по упорядочению и описанию древних документов. Им были опубликованы описания и тексты множества исторических источников, среди которых «Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским гос-вами с 1619 по 1792», «Описание дел кн. А. Д. Меншикова», «Реестр и описание малоросских и татарских дел» и многие другие. Большинство работ Бантыш-Каменского опубликовано после его смерти. Главным трудом Николая Бантыш-Каменского стал четырехтомный «Обзор внешних сношений России» (опубликован в 1894 – 1902 годах), который представляет собой расположенное в хронологическом порядке краткое изложение содержания хранящихся в архиве документов о посольствах, дипломатической переписки и договоров зарубежными государствами с 1481 по 1802 годы. Помощью Николая Бантыш-Каменского в архивных поисках пользовались многие отечественные историки, в том числе Николай Карамзин.
О чем надо знать
В 1798 году граф Алексей Мусин-Пушкин обратился к Николаю Бантыш-Каменскому и его помощнику Алексею Малиновскому, как к знатокам древнерусской палеографии, за помощью в исследовании и издании имевшейся в его коллекции рукописи «Слова о полку Игореве». Бантыш-Каменский и Малиновский подготовили первое издание этого памятника, вышедшее в 1800 году под заглавием «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новогорода-Северского Игоря Святославича».
Прямая речь
Злодеи еще в Чудове знали, по единогласному от всех признанию, что Владыка со мною и в моей карете уехал. Тут они ее на монастыре увидели. Поверишь ли, любезной друг, что один из подъячих нашей Канцелярии [Московскаго Архива Коллегии Иностранных дел] вместе с ними находился и объявил о моей карете. Кучер и лакей мой смертельно биты были, чтоб об Apxиepeе и обо мне объявили, наконец злодеи сведали , что Apxиерей скрылся в церкви, а я в бане; ибо мой человек, оставя меня тут сам ушел и попался к ним в руки; а притом в то время сидели в бане двое монастырских слуг, кои и топили оную. Между тем, как изверги ворвались в олтарь и искали там Владыку, одна из них шайка нашла меня в бане. Боже мой! в каком был тогда я отчаянии жизни моей! Поднятые на меня смертные удары отражены были часами, табакеркою и двумя империалами дяди моего, тогда при мне находившимися. Просил я их о неделании мне зла; вдвое того просили, не знаю, еще какие то посторонние, называя меня по имени, и давая мне прозвание доброго и честнаго человека. В числе сих людей находился вышепомянутый подъячий наш Красной. Меня потащили из бани, и встретившаяся другая злодейская партия наверно лишила бы жизни, еслиб первые мои злодеи не приняли меня под свое защищение. Такое то действие золота и серебра! Едва взошел я с ними на церковную паперть, как вдруг увидел провожаема из церкви с радостным криком и шумом моего дядю. Роковая встреча! Злодеи мои, закричав: вот он – бросили меня полумертва. Представь себе, любезной друг, что со мною в таком горестном приключении происходило? Сидя еще в бане, приуготовлял я себя к смерти и спокойно ожидал убийцев. Тут уповал, что неминуемо вместе с Владыкою потащут и меня из монастыря: но Божие правосудие сохранило меня цела и невредима.
Из письма Николая Бантыш-Каменского с рассказом о чумном бунте 1771 года
Следующее произведение может послужить доказательством, сколько Н.Н. любил правду и был чужд лести. Один знаменитый Путешественник в бытность свою в Москве, осматривая любопытнейшия места сей древней Столицы, разсудил посетить также Архив. H. H. быв заранее о том предуведомлен, велел приготовить все любопытнейшие Государственные акты и книги, хранящияся как в Tрактатной, так и в библиотеке Архивской; - но к крайнему удивлению его, знаменитый Путешественник сей, заставивший долго cебя ждать и прибывший весьма поздно в Архив, не более четверти часа пробыл в оном и отказался от pазсматривания большей части бумаг под предлогом, что торопился к столу одного Вельможи. Выходя из Трактатной Посетитель приметил над дверью той комнаты висящий портрет Австрийскаго Императора Иосифа II. – Это Иосиф! – воскликнул он – каким образом портрет его здесь очутился! – Я пoставил в Трактатной портрет сего Государя – ответствовал. H. H. – в пaмять бытности Его в Архиве, где Он около двух часов провел в paзсматривании драгоценных бумаг, хранящихся с сей Палате. – Посетитель понял, на чей щет сказаны были эти слова, покраснел и поспешил выдти из Трактатной.
Д. Н. Бантыш-Каменский «Жизнь Николая Николаевича Бантыш-Каменского»
В одном из отдаленных кварталов Москвы, в глухом и кривом переулке, за Покровкой, старинное каменное здание возвышается на пригорке, коего отлогость, местами усеянная кустарником, служит ему двором. Темные подвалы нижнего его этажа, узкие окна, стены чрезмерной толщины и низкие своды верхнего жилья показывают, что оно было жилищем одного из древних бояр, которые, во время Петра Великого, держались еще обычаев старины. Для хранения древних хартий, копий с договоров ничего нельзя было приискать безопаснее и приличнее сего старинного каменного шкапа, с железными дверьми, ставнями и кровлею. Все строение было наполнено, завалено кипами частью разобранных, частью неразобранных старых дел: только три комнаты оставлены были для присутствующих и канцелярских.
В мрачном сентябре предстал я в мрачной храмине пред мрачного старца, всегда сердитого и озабоченного. Он позвал какого-то худощавого, безобразного человека, с отвислою, распухшею нижнею губою в нарывах, и указал ему на меня. Тот меня усадил в той же комнате против самого брюзги-начальника и зачем-то ушел. Прежде нежели он воротился, сделался я, как новичок, предметом любопытного, но непродолжительного внимания моих новых товарищей. Скоро притащил безобразный человек тетрадь чистой бумаги и огромный пук полуистлевших столбцов, наполненных мертвыми для меня буквами, в чистых обертках с нумерами и надписями о их содержании, и велел надписи сии переписывать в тетрадь. Работа нетрудная, но всякий день это делать и видеть то, что я увидел, мне показалось тяжело. Тоска уже мной овладела, как вдруг легкий, но внятный шепот начал пробегать но всей комнате. Я стал прислушиваться; отрывистый, шутливый, довольно умный разговор окружившей меня молодежи оживил меня и изумил. С первого взгляда все лица мне показались печальны, и в таком месте я не ожидал ни встретить улыбки, ни услышать веселого слова. Тихие вокруг меня звуки голосов мне были столь же приятны, как шум живого, игривого ручейка среди могильного молчания. Но я скоро заметил, что разговаривающие не смеют ни поднять головы, ни возвысить голоса.
Наш начальник имел несчастие лишиться слуха от побоев разъяренной черни, когда она, во время чумы, вломившись в комнаты родного дяди его, московского архиепископа Амвросия Зертыс-Каменского, убила мудрого своего пастыря. Из уважения к памяти сего мученика приложил он русское фамильное его имя к своему молдавскому прозванию. Дед его, Константин Бантыш, при Петре Великом прибыл в Россию в свите князя Кантемира, а отец вступил в службу и женился на его матери, священнической дочери Каменской, сестре убитого архиерея.
Итак, он был глух. Люди, одержимые сим недугом, бывают обыкновенно подозрительны, в каждом движении губ видят они предательство. Вот почему Николай Николаевич, управлявший архивом, не любил, чтобы при нем разговаривали: прилежание к делу, которого было так мало, служило ему предлогом требовать всеобщего молчания. Сейчас мы видели, как исполнялись в этом случае его приказания.
Из «Записок» Ф. Ф. Вигеля, в молодости служившего в московском архиве под началом Н. Н. Бантыш-Каменского
Шесть фактов о Николае Бантыш-Каменском
Материалы о Николае Бантыш-Каменском
Статья о Николае Бантыш-Каменском в русской Википедии
Николай Бантыш-Каменский в проекте «Хронос»
Статья о Николае Бантыш-Каменском в «Энциклопедии "Слова о полку Игореве"»
Статья о Николае Бантыш-Каменском в «Большой биографической энциклопедии»
Д. Н. Бантыш-Каменский «Жизнь Николая Николаевича Бантыш-Каменского»
