Писатель Борис Акунин в интервью «Настоящей России»:
«Говорить о какой-то национальной ментальности — это, конечно, сомнительное занятие. Обобщать всегда рискованно. Там не менее мы все знаем и понимаем, что какой-то собирательный русский отличается от собирательного британца или от собирательного китайца. Я стал думать: как эту формулу определить? Есть несколько культур — помимо русской, — которые мне не чужие. Я решил, что начну с них. Меня интересовала формула того, к чему данная культура стремится, что она считает похвальным, красивым. И я решил, что это должна быть триада — они привычные, идут от Троицы.
В чем допустим формула британскости? Во-первых, конечно, свобода (freedom). Англия — это первая страна, которая прикоснулась к свободе. Еще XIII веке (с Хартии вольности). Во-вторых, это, безусловно, достоинство (dignity). Которое неразрывно связано со свободой, без свободы его не бывает. И в-третьих, это, наверное, честная игра (fair play).
Про Францию. Свобода — безусловно. С 1789 года libertе́ — это точно. Но насчет равенства и братства я не думаю. Мне кажется, что остальные два компонента — это дух, возвышенность (esprit) — устремленность такая вверх, и, конечно, красота (beautе́).
Возьмем японцев, которые меня очень живо интересуют. Во-первых, конечно, чувство долга ("гири"). Во-вторых, слово, для которого нет точного перевода: "сэйдзицу" — качество, которое у японцев считается самым главным. Это такая искренность, подлинность, неподдельность. Что такое харакири? Это самурай показывает свое нутро: смотрите, мне нечего скрывать. И третье — конечно, красота (югэн). Но не такая, как у французов. Японская красота — это красота, не бьющая в глаза, скрытая красота. Красота, требующая некоторой квалификации, подготовки.
Переходим к трудной задаче — русской триаде. Она тоже получается очень красивая. Я не буду брать уваровскую формулу "самодержавие, православие, народность". Это то, что выгодно государству. Это всё сохранилось. Даже народность — как стиль российского телевидения. Развязный, с блатным присвистом через зуб разговор, на котором власть разговаривает с народом.
Если говорить про русскость, то, мне кажется, первый компонент — это правда. Стремление дойти до самой сути. Правда всегда давалась в этой стране очень нелегко. До нее всегда нужно было доходить своим умом и с риском для жизни, докапываться. Поиск этой правды руководит русской литературой и русской философией. Вторая черта — сострадание. Она напрямую связана с большой русской литературой и православием (при том что я человек не религиозный, я понимаю, что настоящее беспримесное православие — оно построено прежде всего на сострадательности). И третья черта — это широта. Человек всегда был несвободен, скован, сжат. Всё время тосковал по тому, чтобы расправить плечи, вдохнуть свободно. То есть в лучшем своем виде архетипический русский человек — это сострадательный и душевный щедрый правдоискатель.
Но когда мы смотрим вокруг себя, то сплошь и рядом видим совсем другого русского человека, который ведет себя совершенно иначе. Такой вечный вертухай. Из поколения в поколение передается эта мутная традиция собачьей головы на метле. Сейчас россиянин для всего мира — это вот этот.
Откуда берется эта мутная грязная сила? Почему столько людей так охотно валяются в этой грязи? Это ведь тоже что-то национальное, так ведь?
Это не что-то фатальное, не что-то мистическое, не что-то неизлечимое. У этой болезни есть совершенно конкретная причина. Историческая причина. Ключевой фактор, по которому определяется ценность отдельного человека, страны и цивилизации, — уровень развитости (или неразвитости) чувства собственного достоинства. Это самый главный фактор. Культура, где высоко развито чувство собственного достоинства, будет уважать и себя, и других. Потому что иначе вести себя — недостойно.
Если мы посмотрим на историю России, мы увидим, что чувство собственного достоинства и тирания — вещи несовместимые. Для тирании чувство собственного достоинства — это главный враг.
<...>
Дефицит чувства собственного достоинства является для России главной бедой. Вековой. Для того чтобы люди стали другими, должны измениться условия их жизни. В обществе должны измениться нравственные правила. Хорошее государство отличается от плохого тем, что в хорошем государстве обычному человеку выгодно быть хорошим. Выгодно вести себя прилично. В современном российском государстве выгодно быть лживым, выгодно быть доносчиком, выгодно ни в чем не перечить начальству и угадывать его желания. Это омерзительный набор качеств, и у него есть длинная традиция. Это то, что в феномене российской ментальности я ненавижу».
