Александр Аузан в интервью Варламову объясняет, что сейчас происходит с российской экономикой:
Один из лучших российских специалистов по санкциям — Иван Федотов из Российского совета по международным делам, когда его спросили — «по шкале от 1 до 10, где 10 — это Иран, где находится Россия?» — он сказал: «В точке 28. Потому что Иран получил свои санкции за 40 лет (у него было время адаптироваться), а Россия — за три недели. И это настолько тжелый удар, что специалисты говорили о «санкционном шторме». Что в реакции на этот шторм?
У российской экономики, на мой взгляд, есть несколько точек, которые обеспечивают ее прочность и выживаемость, и они очень разные. Ну например, понятно, что сырьевое богатство и возможность торговать по разным каналам (хотя технически это не всегда так легко и просто, потому что поворот на Восток — это часто строительство инфраструктуры многолетний) есть. Есть накопленное (отчасти утраченное) макроэкономическое благосостояние в виде разных резервов и запасов. Но я бы сказал, что есть еще одна вещь: чрезвычайно высокая креативная адаптивность населения. Заметьте: ведь у нас люди в кризисе обычно не требования к власти предъявляют, а как-то начинают свою жизнь обустраивать применительно к этим неприятным условиям. Это — такое культурное свойство, которое, видимо, проросло от наших предков, веками живших в зоне рискованного земледелия. <...>
Но нельзя сказать, что все осталось, как есть. Помните, в школе друг друга дегенератами называют? Дегенерат — это не ругательство. Это — живой организм, который приспосабливается к агрессивной внешней среде путем упрощения. Главный процесс, который идет в российской экономике — это процесс колоссального упрощения. Это похоже на начало девяностых XX века — трансформационный кризис, когда экономика сбросила с себя всякие сложные отрасли, связанные с космосом, советским оборонно-промышленным комплексом, электроникой. <...>
Сейчас происходит то же самое, только с другими отраслями: экономика сжимает и сбрасывает сложные отрасли, расположенные в мегаполисах — финансовые системы, консалтинг, в определенной степени IT. <…> Безработица бьет сейчас по верхам — по мегаполисам, кто имел хороший заработок в больших транснациональных компаниях, по логистике и по услугам. Дальше она будет ощущаться в промышленных городах.
Про санкционное импортозамещение: Конечно, когда какие-нибудь поля в экономике освобождаются, то кто-то может на них войти. Освобождаются они в двух вариантах: когда уходят иностранные инвесторы, которые здесь работали, либо когда сюда не доходит импорт — например, импорт лекарств, или чего-то еще, и возникает задача чем-нибудь это дело заменить. Но я бы сделал две оговорки: во-первых, совершенно не очевидно, что эти ниши будут заняты нашими соотечественниками: есть еще турки, давно и активно работающие на российском поле. Есть китайцы, которые не без удовольствия придут на эти условия, потому что можно много получить дисконтов.
<...>
Вторая, более важная оговорка: санкции для кого-то открыли возможности, но давайте посмотрим все-таки основную линию последствий: да, кто-то может на этом выиграть, но давайте посмотрим сколько мы проиграли. Я бы считал не в миллиардах долларов, потому что даже вот эти 300 млрд арестованного резерва Банка России — это уже четверть годового продукта всей РФ. Расчет в деньгах не так важен: работу физик считает в джоулях. Если хотите, нужно считать в годах: то, что произошло, отбросила нас, и нам предстоит добираться до тех точек — показателей, индикаторов, которые у нас уже были.
Предполагаемое падение ВВП к концу 2022 года — 10%. Если учесть, что последние годы мы росли средним темпом 1% в год, то считайте, нас отбросило на десять лет. Да, конечно, восстановительный рост бывает быстрее. Уже есть люди, производственные мощности, и т. д. Но хочу заметить, что мы пока еще находимся в процессе падения, никто не может гарантировать, что мы остановимся к концу 2022 года и не будем падать в 2023. И я думаю, что удары еще не закончились, если санкции даже видимым образом затормозились (чем выше уровень санкций, тем больше косвенных последствий для тех, кто их вводит — поэтому мы их ощущаем — разногласия между странами, протесты политических групп на Западе).
Надо смотреть не только на санкции: боевые действия становятся многомесячными. Это означает, что начинается конкуренция экономических ресурсов. Это означает, что начинается конкуренция военных бюджетов. Что 40 млрд долларов американского лендлиза Украине — это большая часть от привычного нам военного бюджета России. Поэтому могут начаться конкурентные гонки бюджета, которые иногда стимулируют какую-то часть экономики (например, военно-промышленный комплекс), но с другой стороны перекрывают возможности для других отраслей, потому что наступает ситуация "пушки вместо масла"».
