Старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН Алексей Кривопалов в интервью участнику нашего проекта «После», журналисту Федору Лукьянову говорит:
«Стратегическая культура Ирана, на мой взгляд, мотивирована следующими историческими событиями.
Во-первых, Иран в этом регионе существует последние 2,5 тысячи лет, в отличие от его арабских соседей, которые самостоятельной государственностью обзавелись лишь в ХХ столетии. Иран в этом в регионе, непосредственно примыкая к Южному Кавказу, ровесник даже не Византии, а Римской её предшественницы.
Во-вторых, Иран испытан слабостью ХХ века. Страна, которая временами просто утрачивала национальный суверенитет. Так же, как и над Советским Союзом, над Ираном при династии Пехлеви довлел призрак 1941 г., когда в результате советско-британской интервенции страна была просто-напросто оккупирована. Первый шаг династии Пехлеви – ему было приказано британцами отречься от престола, а на его место поставили 22-летнего юношу, который самостоятельности в военно-стратегических и внешнеполитических вопросах добился только к 1970-м гг., став в мировой истории тем, кем он стал, пока всё это не пришло к полному своему крушению в Исламскую революцию 1978–1979 годах. Иран испытан слабостью. Это делает его как игрока на международной арене очень осторожным.
Третье, Иран всё-таки откровенно осознаёт пределы своей военной мощи.
Четвёртое, страна не имеет прямых территориальных угроз. Курдский сепаратизм, сепаратизм белуджей – это не та проблема, которую можно назвать экзистенциальной. Отношения с Россией в принципе гораздо лучше, чем они были с Советским Союзом даже при династии Пехлеви. Главные силы иранской армии в 1960–1970 гг. после Багдадского пакта 1955 г. развёртывались фронтом на север. В шахском военном строительстве явно преобладал антисоветский компонент. Сейчас отношения Москвы и Тегерана как никогда ровные, дружественные, добрососедские.
После катастрофы Иракского государства, уничтожения Саддамовского государства и непрекращающейся там смуты у Ирана исчезли прямые территориальные угрозы. Его борьба за главенство в исламском мире, извечная борьба шиитов и суннитов требует действий в регионах, которые в значительной степени удалены от собственно иранской территории. При отсутствии глобальной военной мощи, которая есть у Соединённых Штатов, отдельные элементы которой имеются у Российской Федерации и у Китая, при отсутствии глобальных средств чисто военного воздействия на удалённых периферийных театрах Иран вынужден полагаться на структуры Корпуса стражей исламской революции. Всё, что было создано талантами генерала Касема Сулеймани в Сирии, в Ливане, в Йемене, – прокси, парамилитарные формирования, неплохо технически оснащённые и идеологически очень сильно мотивированные, в то же самое время позволяют Тегерану не втягиваться в прямое военное противостояние с его более сильными соседями.
Это тот риск, который тегеранское правительство не желает на себя принимать без самой крайней смертельной необходимости».
