Политолог Алексей Макаркин пишет:
«Шансов на возрождение “особых отношений” России что с Францией, что с Германией — а с последней они выстраивались на газовой основе в течение полувека — в сколько-нибудь обозримом будущем нет. Макрон же, радикализируя свою позицию, решает свои задачи — а их, как представляется, две.
Во-первых, активизировать поддержку Украины в условиях, когда все большее число западных обозревателей считают, что она оказалась в трудной ситуации. <…> Макрон, говоря о возможном появлении французских солдат на Украине, фактически предлагает “разгрузить” украинскую армию, заменив ее тыловые части на европейские войска.
Другое дело, что и такой вариант вызвал сильное беспокойство не только в Европе, но и в США из-за опасений прямого столкновения Запада и России — и премьер Эстонии Кая Каллас уже интерпретировала слова Макрона как предложение тренировать солдат ВСУ на территории Украины. Но и такой вариант означает прямое и легализованное западное военное присутствие на территории Украины, что еще в 2023 году воспринималось как сценарий, связанный с запредельными рисками.
Во-вторых, речь идет о лидерстве в Европе. И если раньше важным элементом французского лидерства была возможность договориться с Москвой (но не надо забывать, что другим элементом была ядерная программа, реализованная де Голлем), то сейчас — способность попытаться объединить Европу в условиях противостояния с Россией, когда Шольц явно слабее Ангелы Меркель и внутри страны, и на европейской арене. Объединительные и “мобилизующие” инициативы могут быть особенно востребованы в случае победы на выборах в США Дональда Трампа, который без энтузиазма относится и к НАТО, и к сотрудничеству с Евросоюзом. И многие в Европе боятся, что он бросит союзников на произвол судьбы.
У Макрона есть преимущество перед другими западными лидерами — он может куда меньше оглядываться на электоральные процессы. <…>.
Другое дело, что? попытавшись сплотить европейцев, Макрон многих из них всерьез напугал — к столь радикальным предложениям они явно готовы не были. И на поверхность в очередной раз вышли разногласия. Но никто не знает сейчас, что будет хотя бы через полгода — и насколько радикальной будет тогда выглядеть нынешняя позиция французского президента».
