Политолог Алексей Макаркин пишет:
«МВД России сообщил, что с “допандемийного” 2020 года посещаемость православных храмов на Рождество в России сократлась на 1 млн человек и в этом году составила всего 1,4 млн. Можно, конечно, списать это на аномальные морозы, но в прошлом году с куда более комфортной зимой, в храмы пришло примерно столько же прихожан.
<…> Часть практикующих верующих умерли — это были люди старшего возраста, нередко пришедшие в церковь в период религиозного возрождения конца 1980-х — начала 1990-х годов. Для них церковь была важным фактором идентичности, который помог им продержаться в турбулентные 1990-е годы. Замены этим ревностным прихожанам не видно. Другие же после локдаунов, нарушивших привычный порядок церковной жизни, не вернулись в храмы. Прервалась привычная схема посещения церкви два раза в год — на Рождество и на Пасху; выяснилось, что куда комфортнее побывать на службе в виртуальном формате, не вставая с дивана.
Но проблема может быть глубже. Английский социолог религии Грейс Дейви четверть века назад ввела понятие “викарной религии”. <…> Викарная религия — это особая форма религиозности, при которой “религия практикуется активным меньшинством от лица гораздо большего числа людей, не просто понимающего <…>, но и отчетливо одобряющего то, что делает это меньшинство”.
То есть большинство населения не видит личной потребности для себя ходить в церковь, но охотно одобряет, когда это делает старший член семьи (условная бабушка), ставящая свечки и подающая записки и за детей, и за внуков. <…>
<…> Викарная религия приводит к снижению доходов церкви и числа семинаристов, что явно не устраивает священноначалие. Во-вторых, возникает вопрос о пределах одобрения действий активного меньшинства. Когда бабушка идет в церковь помолиться и поставить свечку, дети и внуки это одобряют. Но когда церковь занимает жесткую публичную позицию по поводу абортов, то многие «номинальные православные» <…> такой позиции не разделяют».
