Историк Николай Митрохин пишет:
«…главное, что выяснилось с появлением интернета, — что журналисты отнюдь не выражают "общественные интересы". Они выражают интересы либо своих нанимателей, среди которых и крупные корпорации, и государство, и местные власти, и специфические сообщества, типа тех же церковных, либо своего социального окружения, как правило, более образованного, либерального и, мягко скажем, склонного к разнообразию по всем вопросам, чем население страны. А значительная часть читателей и зрителей, вполне ранее удовлетворенная (удовлетворяемая) тем, что читала в "утренней газете", перебежала к авторам сайтов и блогов, которые, будучи непрофессиональными журналистами или же даже журналистами сознательно оставившими (изгнанными) мир больших медиа, стали нести свой контекст.
В результате значимость "больших" или же "традиционных" медиа просела еще больше, миф об их "четвертой власти" стало поддерживать значительно сложнее, и они оказались перед лицом неприятной реальности.
Мнение о том, что они имеют особые права, сохранилось только там, где их особый статус пока реально сохраняется, то есть, условно, в политическом и среднем классе развитых западных обществ, который по-прежнему читает традиционную прессу. А вот возможность, помахивая карточкой "Пресса", проходить между враждующими группами в любой точке мира или выпутываться из сложных ситуаций с местными властями, как это было в классический, он же "золотой" период развития журналистики с 1890-х-по 1990-е, закончилась».
