Германист Николай Власов рассказывает в одной из социальных сетей о послевоенном немецком обществе и книге Норберта Фрая «Политика прошлого» в тезисах:
«1. Отношение к людям с нацистским прошлым — в том числе преступникам — со стороны западногерманской политической элиты в начале 1950-х годов было весьма мягким. Главный вопрос — не что делали люди до 1945 года, а можно ли их интегрировать в новую систему. В глазах политиков одно было связано с другим, но приоритеты расставлялись именно так. Декларировалось так называемое "право на ошибку" — что бы кто ни делал при Гитлере, повинную голову меч не сечет.
2. После 1949 года был быстро принят ряд законов, позволявших чиновникам, ранее уволенным за нацистское прошлое, вернуться на службу. Более того, за ними напрямую признавалось право на рабочее место в органах власти, а до трудоустройства выплачивалась компенсация. Компенсация выплачивалась и за само увольнение — этот процесс назывался немецким словом, близким по смыслу к "репарациям". [...]
3. Бывшие нацисты также активно становились функционерами молодых политических партий ФРГ. В особенности "отличилась" в этом отношении Свободная демократическая партия (FDP), внутри которой в начале 1950-х годов была раскрыта группа нацистов, стремившихся установить полный контроль над партией и уже довольно далеко продвинувшихся в осуществлении этого плана.
4. Тезис о "чистом вермахте", просто выполнявшем свой долг, был предметом консенсуса. Более спорным, но тем не менее широко распространенным стал тезис о "чистых государственных служащих", которые просто выполняли административную работу и никак не участвовали в преступлениях нацизма. С точки зрения государства "он не мог отказаться выполнять приказ" было вполне достаточным основанием для того, чтобы снять с человека все обвинения. Индивидуальная ответственность за преступления режима возлагалась на небольшую группу высокопоставленных нацистов — это являлось предметом консенсуса в западногерманском обществе и политической элите.
5. На рубеже 1940–1950-х годов политики, церковные деятели и общественники ФРГ развернули массированное "наступление" на представителей держав-победительниц с требованием немедленно помиловать и отпустить военных преступников, сидевших в английских, французских и американских военных тюрьмах. Узников называли "невинными жертвами несправедливости", которые "вынуждены страдать за весь германский народ".
Пресса смаковала недостатки "правосудия победителей" и утверждала, что настоящая цель оного — не покарать злодеев, а обезглавить и унизить немецкий народ. Доходило до абсурдных и шокирующих вещей: так, "жертвами произвола и террора" называли эсэсовцев, которых судили во Франции за резню гражданского населения в Орадуре!
6. Борьбу за скорейшее помилование всех военных преступников поддерживало подавляющее большинство западных немцев. "Правосудие победителей" считалось неправедным, продиктованным местью и произвольным. Как это ни парадоксально, но, по мнению Фрая, проводимые западными державами-победительницами процессы над военными преступниками способствовали скорее не осознанию и проработке западногерманским обществом своего прошлого, а сплочению на базе "борьбы за несправедливо осужденных".
Один характерный пример: в 1952 году в небольшом западногерманском городке местный политик опознал на улице военного преступника мелкого масштаба, бежавшего из английской военной тюрьмы, и сообщил об этом в соответствующие органы. Полиция схватила преступника, но потом фактически позволила ему бежать из-под стражи. Горожане едва не разгромили дом политика, называя его "доносчиком" и "предателем", ему самому пришлось уехать из городка, опасаясь за свою безопасность. Западногерманская пресса в массе своей оказалась на стороне преступника.
7. В западногерманском обществе начала 1950-х годов националистические взгляды всё еще были распространены настолько широко, что основные политические партии оказались вынуждены учитывать их в своей риторике и деятельности, дабы привлечь соответствующего избирателя и тем самым не допустить усиления правых радикалов. Аденауэр в преддверии выборов 1953 года демонстративно встречался с незадолго до этого освобожденными генералами вермахта. Как у социал-демократов, так и у христианских демократов можно в этот период обнаружить явный крен в сторону немецкого национализма — не только тактический ход, но и отражение искренних воззрений многих функционеров указанных партий. Это даже приводило к трениям в отношениях с западными державами-победительницами.
8. При всем том консенсус в рамках политической элиты заключался в открытом признании преступлений Третьего рейха. "Отбеливали" конкретных людей и коллективы, но не режим как таковой. Получалась парадоксальная картина "нацизма без нацистов — преступления без преступников". С теми, кто открыто не желал интегрироваться и тосковал по прошлому, особо не церемонились. Быстрой и жесткой была, в частности, реакция на антисемитские выходки: когда в 1950 году депутат парламента от правой Немецкой партии Хедлер позволил себе речь с одобрением нацистской расовой политики, его мгновенно лишили иммунитета и начали судебный процесс. Этот случай также привел к активной разработке законов о защите демократического устройства ФРГ.
9. Западные державы-победительницы оказывали определенное влияние на внутренние процессы в ФРГ и политику федерального правительства в вопросах нацистского прошлого. Однако это влияние было ограниченным и в основном пассивным — Аденауэр принимал во внимание саму возможность вмешательства западных держав и учитывал отклики на происходящее в ФРГ в западной прессе. В то же время в Западной Германии сплошь и рядом принимались решения, шедшие вразрез с пожеланиями держав-победительниц. Так что говорить о решающей роли последних в процессах денацификации после 1949 года не приходится.
10. Настоящее преодоление прошлого и дискуссия о вине и ответственности началась в 1960-е годы, причем плавно и постепенно. Однако основы для нее, по мнению Фрая, были заложены именно в 1950-е, когда власти и общество избегали острых вопросов, но в то же время смогли не допустить как формирования сильных праворадикальных политических группировок, так и широко распространения ностальгии и позитивных мифов о Третьем рейхе».
