Философ и политолог Денис Греков в интервью рассказывает, как не впасть в отчаяние:
«Что произошло в российском обществе? Человек утратил априорное право на собственное достоинство. Оно стало внешней категорией, которой человека наделяет какая-то инстанция — чаще всего это инстанция власти. Чем отличается помещик от крепостного? Тем, что царь пожаловал ему поместье с крепостными. Но фактически помещик — такая же собственность самодержца, как и крестьяне. Захочет — отнимет поместье и сошлет в Сибирь. В этом смысле ни у кого нет изначального собственного достоинства и права собственности.
<...> С одной стороны, понятно, что эти социальные формы мышления наследуются в ходе социализации и воспроизводятся. <...> Люди начинают следовать морали, которая основана на этих представлениях: например, нельзя выглядеть человеком, которому больше всех надо. <...>
Если у тебя нет права распоряжаться собственной жизнью, то у тебя автоматически не будет и достоинства. Достоинство требует некоторого ресурса, на который ты в состоянии опереться. <...> Какой-то субъект с опорой на собственное достоинство, на собственное суждение — кто он такой вообще? Да еще начинает что-то говорить <...>.
В тоталитарном обществе единица — это исполнительный механизм. Она не субъект, а объект, она не имеет права быть субъектом, потому что субъектностью обладает только общность. Под видом национальной исторической сущности людям преподносится субъектность, к которой каждый должен присоединяться, как исполнительный механизм к облачной сети.
<...> Субъектность индивида, человека-единицы в этой системе может быть выражена максимум в том, что он как можно лучше исполняет предписанное. <...> Но при этом у человека отнимается его достоинство — самыми разными способами. Достоинство становится внешним символическим ресурсом: то есть ты можешь заслужить достоинство, если ты исполняешь тотальную идею общего блага, если ты жертвуешь собой. <...> Но это не внутреннее суждение о достоинстве. Такой человек может апеллировать к внешней инстанции, утверждая собственное достоинство: я стахановец, например, или я Герой Соцтруда, или советский популярный писатель, у меня и справка есть, что я популярен. <...> Достоинство — это морковка, которая вечно висит перед носом, но постоянно отодвигается, когда ты делаешь шаг вперед. И очень быстро становится понятно, что это довольно дутая категория.
<...> Задача сохранения субъектности — это задача сохранения границ, контроля. Если помните, есть несколько книжек, где описывается опыт жизни в концлагере. И там возможности для сохранения субъектности крайне скудны. Но определенным образом субъектность можно тренировать — хотя бы в границах того контроля, которые есть. Например, каждое утро чистить зубы, как бы ты себя ни чувствовал. Бриться, заботиться о себе.
Вот что могут делать россияне. Они могут расширять свои сферы контроля там, где они есть. На самом деле таково одно из недавних действий — поставить подпись за выдвижение Надеждина кандидатом в президенты. Многие критиковали это стремление поставить подпись: мол, все это профанация. Да, профанация, и люди, которые шли ставить за него подписи, не глупее тех, кто это понимает. Но это был способ сохранения субъектности в текущих условиях: они таким образом выразили собственное отношение к происходящему, не подвергая себя чрезмерному риску. Проявили свою субъектность в той сфере контроля, которая у них остается. И это хорошо, это способствует их личному сохранению как субъектов».
