Журналист Максим Трудолюбов пишет о той роли, которую играют в современных событиях представления сторон о допустимости или недопустимости «расширения НАТО на Восток»:
«Я про это подумал, потому что недавно читал книжку Мэри Саротт про расширение НАТО (Not One Inch) и на днях послушал целиком выступление Владимира Познера, про которое говорилось, что наконец-то Познер нарушил молчание, но вообще-то лучше бы молчал. Нет, почему, хорошо, что высказался. Этот монолог интересен как ясное изложение версии Путина. Познер путинскую версию постсоветской истории излагает лучше, чем Путин. Уверен, что для многих эта версия прозвучит убедительно.
Путин — и Познер сейчас вслед за ним — постоянно говорит об обещании США не двигаться на восток "ни на дюйм". Это цитата из разговора, состоявшегося в феврале 1990 года между Михаилом Горбачёвым и Джеймсом Бейкером, госсекретарем при президенте Буше-старшем. То есть разговор происходил уже после падения Берлинской стены, что важно. Историк Мэри Саротт, которая написала об этом книгу (Not One Inch), цитирует рассекреченные письма того времени, в том числе письмо Бейкера канцлеру ФРГ Колю, где Бейкер пересказывает разговор. Обещания не было. Был вопрос Бейкера: "Вы бы предпочли видеть объединенную Германию вне НАТО, независимой и без американских войск, или вы бы предпочли, чтобы объединенная Германия была связана с НАТО, с гарантиями, что юрисдикция НАТО не сдвинется ни на дюйм на восток от ее нынешнего положения?"
Итак, обещания не было, был разговор, который не перерос в договор. То есть формальных препятствий к расширению не было. Конечно, у бывших республик СССР и стран, которые были в орбите СССР должен был быть (и есть) выбор. Но и американцам нужно было хорошо подумать, поскольку они ключевой элемент НАТО. Как пишет Саротт, американцам нужно было определиться с приоритетом: 1) дать возможность обществам Центральной и Восточной Европы, включая страны Балтии и Украину, самим выбирать свою судьбу, в том числе и блоковую принадлежность, вне зависимости от желаний Москвы; 2) выстраивать отношения с хрупкой российской демократией в интересах ядерного разоружения. Еще проще — приоритетом Вашингтона должны были стать страны и общества, раньше находившиеся в сфере влияния Москвы, или сама Москва. Правильный ответ был бы — сделать приоритетом и то, и другое.
Мэри Саротт формулирует альтернативы Вашингтона так: вместо того чтобы предложить перспективу вступления в альянс большому количеству стран, США в итоге позволили вступить в НАТО, со всеми гарантиями, небольшому количеству стран. Это создало новую линию разграничения в Европе -— границу между странами, которые сумели встать под защиту статьи 5 («все за одного»), и странами, которые остались за ее пределами. А за пределами остались как раз Украина, Грузия, Молдова.
В общем, это большая тема, и ни одна версия не выглядит как нечто само собой разумеющееся. Как минимум ясно, что субъектность бывших советских стран версия Путина отрицает, а она есть и всё, по сути, и определила».
