Политолог Илья Матвеев в издании «Рефорум» рассуждает, почему Россия стала слабым государством:
«Путин унаследовал слабое государство: с конца 80-х оно было в кризисе, расползалось на вотчины, на отдельные части, которые центр не контролировал. Горбачёв, попытавшись проводить реформы с помощью партии и одновременно подрывая власть этой партии, спровоцировал ситуацию, когда государственные элиты начали присваивать госсобственность. <…> К сожалению, всё закончилось тотальным кризисом государства и долгим кризисом государственным институтов. Поэтому государственническая риторика Путина в начале нулевых воспринималась хорошо. <…>
Реформировать и укреплять государство очень трудно – особенно когда речь об административной реформе, при которой инертное государство вынуждено реформировать само себя. Путин обещал гражданам сложный путь, путь верховенства права <…>. Но он пошёл по простому пути, и в итоге закон не относится к тем, кто эти законы придумывает. В вопросе управления экономикой Путин тоже не пошёл по сложному пути – не стал создавать эффективные институты, которые регулировали бы экономическую деятельность, и не позволил бизнесу заниматься эффективной экономической деятельностью в определённых рамках. Он выбрал простой путь – контролировать экономику лично, через своих друзей. В итоге не развивается ни бизнес, ни государство.
У Путина был шанс построить наконец сильное государство, но он им не воспользовался, построив вместо этого систему своей личной власти. Он оказался эффективным диктатором, но не оказался эффективным строителем государства. <…>
В российской политической системе есть скрытый конфликт между элитами, которые хотят закончить <…> (СВО – Полит.Ру), и теми, кто хочет её продолжать. Первый путь для огромного количества элит неприемлем, зато вполне приемлем для олигархов: они видят в нём ключ к реинтеграции в Европу, к снятию санкций, восстановлению довоенного статус кво. Если с Путиным что-то произойдёт или одна из сторон выступит против другой – конфликт будет мощный. Это будет не просто раздел путинского наследства, а раздел наследства во время вендетты. У Пригожина есть своя армия, но своя армия есть и у Кадырова, и «Вагнера» – не единственная ЧВК, воюющая в Украине. У госкорпораций есть свои ЧВК, в регионах есть свои батальоны. Всё может произойти по совершенно неконтролируемому сценарию.
Не забываем, что путинская гиперцентрализация не сняла, а подавила, вытеснила вопросы национальной автономии. Как только централизация снизится, эти вопросы снова возникнут. С каждой национальной республикой придётся договариваться заново. <…> Как быть с критическими случаями вроде Чечни? <…> У <…> (Кадырова – Полит.Ру) есть лояльные силовики, есть собственные институты, в которые он никому не позволяет вмешиваться. <…> Понадобится второй демократический переход, только для Чечни. <…>
Большая проблема и в том, что роль населения, граждан России всегда была ограниченной. В 90-е люди занимались выживанием и не могли закладывать фундамент прочного демократического государства – не было ресурсов, времени, понимания, как это делать, сложившейся интеллектуальной сферы. В нулевые годы они ушли в частную жизнь – а что им ещё было делать после такого десятилетия и в отсутствии традиции политического участия <…>? Путин хорошо понимал, что предлагает сделку, которая сработает: люди здесь и сейчас получают то, что им нужно, и не будет против сосредоточения рычагов власти и собственности в его руках. Но в итоге люди остались ни с чем: ни экономического роста, ни невмешательства государства в жизнь давно нет».
