Участник нашего проекта «После», издатель, директор и совладелец книжного магазина «Фаланстер» Борис Куприянов пишет на сайте «Горький»:
«…если всё же попытаться охарактеризовать всё случившееся применительно к культурному и литературному полю России (а только про это мы можем говорить и по закону, и по совести), то самым подходящим словом будет "поражение". Поражение не для одной группы или там полюса, но поражение для всех. Никаких бенефициаров на 31 декабря не было. Поражение потерпели правые и левые, либералы и патриоты, державники и анархисты, и те, кто был к нему готов, и те, кто был уверен в победе.
Уже весной почти всем участникам процесса стало ясно, что привычные практики просвещения больше не работают. Кроме того, сама стратегия просвещения оказалась под сомнением. Это вызвало сколь ожесточенные, столь и бессмысленные споры, что неудивительно: говорить оппонентам, что они 20 лет действовали неправильно и добились результатов, обратных желаемым, — нагло и грубо, но и признаваться в собственных ошибках стратегического масштаба тоже очень обидно.
Проповедуемые нами (вами) гуманистические ценности рассыпались за один день. Люди просто не могли заставить себя читать. Книжные истины стали казаться ложью, поскольку они утверждали одно, а практика оказалась совсем другой. О повсеместно царивших апатии, испуге, беспомощности наглядно говорят цифры. Выручка книжных магазинов с 24 февраля по 15 марта упала вдвое. Только в конце марта люди вернули себе возможность читать. Кстати, такой же спад был в конце сентября.
Прогрессоры от культуры, верившие в неминуемые перемены к лучшему, лишились своего главного аргумента: "За последние десятилетия люди перестали кушать друг дружку". Ан нет, с первым же выстрелом расчеловечивание, как реликтовый зверь, выползло из болот и оврагов: мы оказались достаточно первобытными, чтобы... чтобы не читать Толстого, а слушать нечто другое — то, что льется из телевизора.
Легенда о духовной независимости культуры рухнула как-то сама собой на фоне отмены выступлений музыкантов, изгнания талантливых режиссеров и актеров из государственных театров (а других у нас почти не осталось), унизительного заклеивания в полиэтилен книг, написанных иноагентами (слово-то какое). <…>
Наше культурное сообщество оказалось куда более уязвимым, и наружу, как тот самый первобытный зверь из оврага, поползли старые навыки. Деятели культуры и литературы вдруг стали очень "аккуратными", куда более аккуратными, чем того требовали от них контролирующие органы. <…>
Наконец, проиграл язык! Причем помимо сокращения его поля, поскольку по-русски стали меньше читать и издавать, и не только в самой России. Язык "обогатился" новыми словами и понятиями: "передок", "прилет", "за лентой". Нам свойственно подпадать под обаяние профессиональных терминов, меня до сих пор завораживает "легли на створ инкерманских мая́ков". Но "передок" — слово, как ни странно, бесполое, в отличие от брутальной "передовой", ибо передовая — это позиция».
