Издание «Горький» опубликовал фрагмент монографии Татьяны Борисовой «„Темное чувство истины“. Культурные истоки Судебной реформы 1864 г. в России»:
«Широко известен девиз нового правосудия, начертанный на зданиях обновленного суда — “Правда и милость да здравствуют в судах”. Он посылал сигнал подданным о примате этики в теории и практике реформированного правосудия. Менее известно, что реформаторы планировали привести в действие новый этический режим «правды и милости» с помощью моральной категории “совесть”. <…>
Судебные уставы 1864 года и специальная юридическая литература определяли совесть как “внутреннее убеждение”, которое, по мысли законодателя, в новом суде должно было скорректировать и дополнить применение закона. Это внутреннее убеждение касалось нравственной стороны дела. <…>
Однако если подставить “внутреннее убеждение” вместо “совести” в приведенную формулу (государство права и государство совести), то получалось, что усилия героев Судебной реформы были направлены на сосуществование “государства права и государства внутреннего убеждения”. Абсурдность этой формулировки показывает, что вопреки декларациям об индивидуальном внутреннем убеждении на деле под совестью понималось скорее коллективное, групповое представление о нравственном и безнравственном.
<…> В литературе редко обращают внимание на то, что совесть обвинителей также была “задействована” в новых Судебных уставах. Так, если в результате судебного следствия обвинитель убеждался в невиновности обвиняемого, то закон требовал отказаться от обвинения и сообщить об этом суду “по совести”. Как видим, совести была придана большая сила для того, чтобы судебное следствие, взвесив все доказательства обвинения и доводы защиты, справедливо решало вопрос о вине, ответственности и необходимом наказании или снисхождении. Такое соизмерение требований закона и совести в новом суде должно было привести к торжеству “правды и милости”.
<…> Вопрос о том, как будет прилюдно судить совесть потенциально очень разных присяжных в реформированных судах Российской империи, был открытым. Кроме того, за ним стоял еще более важный вопрос — кто будет отвечать за решения, принятые по закону и совести? Эти вопросы нервировали не только губернаторов и министров. Свой знаменитый роман о “крови по совести” Достоевский выпустил именно в 1866 году, когда судебные залы распахнули свои двери для публики, а присяжные заняли место на сцене рядом с “коронными судьями”. Действие совести в суде, в отличие от закона, было непредсказуемым. Но именно так, по мысли законодателя, правда и милость должны были обрестись в новом суде после реформы 1864 года».
