Политолог Алексей Макаркин пишет:
«История с законом об иноагентах в Грузии интересна своим восприятием в среде российских лоялистов. Там подход однозначен: любая уступка оппозиции полностью неприемлема, так как влечет новые требования и, в конечном счете, крах режима. Поэтому надо держаться, а с протестующими общаться только посредством полиции. В связи с этим напоминают об опыте Януковича, который проявил слабость и потерял власть.
На самом деле, общей закономерности здесь нет. Но есть понятие запоздалых уступок, шараханий из стороны в сторону, которые действительно могут ускорить катастрофу. Пример Януковича из этого же ряда (как, например, и действия иранского шаха в 1978–1979 годах) — он пошел на них в условиях зашкаливающих системных проблем, когда уже утратил поддержку большинства элит, выбравших индивидуальные стратегии политического выживания.
В Грузии же ситуация была совершенно иной. Закон об иноагентах был хотя и громким, но всё же эпизодом, не оказывающим системного влияния на политический режим. Он вызвал возмущение далеко за пределами оппозиционной субкультуры. В грузинском обществе, куда более локальном, чем российское, трудно себе представить, что иноагентом могут признать хорошо знакомого человека, например, связанного с миром культуры (а российская практика показывает, что такое вполне возможно). В свое время пренебрежение интересами "людей из общества", болезненно реагирующих на любые авторитарные тенденции, дорого стоило Саакашвили. Партия Иванишвили допускать этого не добирается.
И в Грузии не было украинской ситуации экзистенциального выбора — Россия или Европа. Грузинские власти маневрируют между Россией и Западом, но рассматривают Россию не как потенциального союзника, а как фактор риска, который пытаются минимизировать. Как "географическую неизбежность". Что же до Запада, то европейский вектор развития "Грузинской мечтой" официально не оспаривается — тут уже скорее Запад проявляет осторожность, вначале не желая идти на столкновение с Россией, а затем будучи разочарован грузинским маневрированием.
Поэтому были приняты быстрые решения. Оспариваемый закон провалили во втором чтении, задержанных протестующих выпустили (это было второе требование участников протеста). Оппозиция, конечно, потребовала отставки правительства — в таких случаях с подобными требованиями выступает любая оппозиция, — но тут уже общественная поддержка была куда меньшей. На выходных протестная активность выдохлась — до следующего громкого раздражителя».
