Политолог Алексей Макаркин пишет:
«И в советское время, и в наши дни власть опирается на довольно сложный общественный конгломерат, включающий две основные составляющие. Одна – это лоялисты, которые полностью доверяют государственной власти и воспринимающая все официальные месседжи, даже если свежие противоречат недавним. Вчера Тито союзник, сегодня палач и главарь клики, завтра выясняется, что он ни в чем не виноват и вообще один из лидеров Движения неприсоединения – все это воспринимается с сознанием, что мы люди маленькие, а наверху виднее.
Вторая составляющая – патриоты, считающие, что власть слишком мягкая и нерешительная. Одна из их особенностей – ярко выраженная антиэлитность; они подозревают элиты в непатриотичности, коррумпированности, некомпетентности. Даже жесткие действия власти внутри страны и за ее пределами вызывают у них смешанные чувства – вроде направление правильное, но надо пожестче.
<…> В позднесоветское время «патриотическая фронда» проявлялась прежде всего в размещении портретов Сталина за стеклами автомобилей в противовес официальной инерционной брежневской системе. Во второй половине 1980-х годов произошло ее расслоение. Статусные персонажи остались с союзной властью, продвигая <…> идеи о том, что надо защищать единое и неделимое государство любой ценой. «Патриотическая фронда» из-за своего государственничества и тесных связей с наиболее жесткими сторонниками Союза в партаппарате и силовых структурах не привела и не могла привести к созданию консервативного оппозиционного движения.
В то же время массы сторонников «сильной руки», раздраженные нарастающими социально-экономическими проблемами, присоединились к Ельцину, видя в нем настоящего лидера, способного справиться с коррупцией и решить проблемы, стоящие перед страной. И потом сильно раскаялись в этом. <…>
Воспоминания о Ельцине <…> до сих пор являются мощным сдерживающим фактором для «патриотической фронды». Поэтому в этой среде жалеют о гибели Пригожина, но сожаления сопровождаются подчеркиванием своей верности государству».
