Писатель Татьяна Толстая — об образе чужой земли в древнерусской культуре:
«Поелику мы сползаем — практически уже сползли — в хтонь и хляби, и многие паникуют, полезно бывает осознать, что трясина нас всё же не засосет, что под ногами у нас твердая древнерусская почва, можно сказать, скала.
Просто бледные городские жители оторвались от мифообразующих матриц, от черепах и китов, на коих держится наш мир, а глубинный народ — нет, он не оторвался.
Почитаем Б. А. Успенского:
"...Всё пространство делится в древнерусской культуре на чистое и нечистое. Пребывание в чистом пространстве есть признак святости (отсюда объясняется паломничество в святые земли), пребывание в пространстве нечистом, напротив, — признак греховности (отсюда объясняется нежелание путешествовать в иноверные страны).
Соответственно, древнерусский духовник спрашивал на исповеди: "В татарех или в латынех в полону или своею волею не бывал ли еси?" или даже: "В чюжую землю от[ъ]ѣхати не мыслилъ ли еси?" — и накладывал епитимью на того, кто был в плену или же случайно("нуждою") оказался в нечистой земле. В русской былине жена, побывавшая за морем, обращается к мужу со словами:
Не бери меня да за белы руки,
Не целуй меня да в сахарны уста:
Я была во той земли да во проклятоей,
Во проклятой и бледй безбожноей;
Ище всякой-то я погани наеласе
Я поганого-то духу нахваталасе."
И пусть "Кысь" будет вашей настольной книгой».
