Философ Андрей Тесля пишет в статье для издания S-t-o-l, отвечая на вопросы, почему мобилизация была объявлена и почему с ней так долго тянули:
«Специфика ситуации в том, что на все эти вопросы разом можно дать если и не верный, то достаточно распространенный ответ. Он коренится в том устройстве общественного и политического порядка, который установился в России в последние два десятилетия (и который для удобства дальнейшего разговора будем обозначать как "режим"). Если обозначать совсем схематично, то этот режим был, буквально до последних дней, режимом демобилизации, своего рода молчаливым пактом между властью и обществом: что власть старается учитывать интересы населения, по крайней мере в кратко- и среднесрочной перспективе не только "не мешая жить", но и помогая (в той мере, в какой это не противоречит интересам самой власти), а население и общество не претендуют на власть, не покушаются на сферу политического в классическом смысле, а довольствуются разнообразными "политиками" в широком современном понимании — от культурных до муниципальных. Что в глазах известной части политически ориентированной общественности было благоразумным компромиссом, позволяющим в том числе менять реальность более существенным образом, чем это возможно через классическое политическое действие — "борьбу за власть", к примеру, посредством национальных выборов и т. п.
Эту ситуацию намного более удобно, чем в категориях "гражданственности" и т. п., рассматривать в старом ключе — "подданства": от населения не требовалось ни разделять, ни даже знать о целях и устремлениях власти. От подданного требуется лояльность — принятие существующего порядка вещей, повиновение властям. От него, обывателя, не просто не требовалось политической активности, а — если только это не была активность в рамках установленных правил как попытка именно включиться в существующий порядок (в надежде, напр., на карьеру стать активистом регионального подразделения "Единой России" или, в совсем уж неудачном случае, "Справедливой…") — она была прямо противопоказана. Не случайно возникло и широко распространилось в сети понятие "лоялизм" и обозначение носителя такого рода взглядов как лоялиста: оно преимущественно обозначало отнюдь не ярого сторонника существующего, а лицо, принимающее и оправдывающее наличный порядок, соглашающееся во многом с его критиками, но считающее перемены большим злом. <…>
И тем не менее — вновь не важно, по каким причинам, по невозможности договориться хоть о каком-то приемлемом поражении, от несоразмерности с собственной готовностью к уступкам требованиям другой стороны или же считая победу (что бы ни вкладывалось с содержание этого понятия в конкретных условиях) для себя принципиальной — мобилизация была объявлена.
Пока мы видим странное и любопытное: попытку совмещения двух логик — сохранения всё той же "нормальности" наряду с проводимой мобилизацией. Но старый режим на этом — и это одна из немногих вещей, про что можно сказать с должной уверенностью, — закончился. Что выйдет из той трансформации, в которую он вступил, изменив своей демобилизующей природе, — неизвестно. Неизвестно никому, в том числе и принимавшим это решение».