Политолог Алексей Макаркин пишет:
«В советское время и в первые постсоветские годы дихотомия "свой — чужой" была напрямую связана с вербальным уровнем. То есть человек, позитивно отзывавшийся о Фадееве и Николае Островском, с высокой долей вероятности был советским патриотом, а апелляция к Ахматовой, Цветаевой или Бродскому была, напротив, свойственна демократам. Личные предпочтения довольно слабо влияли на ситуацию: Лигачев мог тайно любить стихи Гумилева (и даже сам переплести для себя его двухтомник, собранный из ксерокопий!), но санкцию на их публикацию в "Огоньке" дал Яковлев. <…>
В современной России всё иначе — всё смешалось. Идеологические оппоненты ссылаются в публичных выступлениях на Бродского как на авторитет (причем имперцы в последнее время даже активнее, нередко редуцируя его творчество до одного стихотворения). Судьба Ахматовой интерпретируется и как моральное сопротивление режиму, и как патриотическое стремление быть со своим народом. Третьяковская галерея объявляет об отмене Московской международной биеннале современного искусства — но не успели российские западники пожалеть о зажиме "модернизьма и абстракционизьма", как художник Сергей "Африка" Бугаев обращается в Совбез в связи с этой выставкой с жалобой на то, что Третьяковская галерея не хочет показывать русских художников. И да, это подросший "мальчик Бананан" из "Ассы"».
