Антрополог Роман Шамолин пишет в «Новой газете»:
Переиздание российской истории — это не версия стандартного карамзинского варианта, где всё вокруг государства и его централизации, а что-то радикально иное, очеловеченное, субъектное. Для этого даже долго искать не придется. Это, на мой взгляд, история российского диссидентства.
Что есть "диссидент" в чисто этимологическом смысле? Несогласный, неуживчивый, неусидчивый человек. От латинского dissidens, где приставка dis указывает на разделение, разъединение, а глагол sedēre — это "сидеть, восседать". Именно несогласные и неусидчивые люди меняют исторические траектории. Там, где все видят привычное, они удивляются, возмущаются, сравнивают, размышляют и осмеливаются выдвигать собственные варианты. Размыкают известные круги, расколдовывают магию повседневности.
В целом под диссидентством следует понимать соответствие двум основным идеям.
Первая и самая очевидная — это неуживчивость диссидента с политическими, культурными, метафизическими и прочими видами власти. Протест его обращен не только на принуждающий авторитет государства, но и на власть расхожих мнений, на власть молчаливого большинства.
Вторая идея — это ориентир на универсальную, а значит, трансцендентальную линию истины, ибо универсум всегда трансцендентален для познания. Универсум безграничен, а это значит, что его познание всегда предполагает выход за границы любой истины о нем — пусть и самой безупречно обоснованной. Это значит, что диссидент — это всегда диалектик, отдающий себе отчет в склонности человеческого разума к искушению, когда, стремясь к безупречной формализации истины, — этот разум проще простого впадает в противоречия».
