Telegram-канал «Наука и университеты» пишет:
«Заведующий кафедрой реактивных двигателей и энергетических установок КНИТУ-КАИ Алексей Лопатин в очередном своем материале для БизнесOnline размышляет о зарплатах научно-педагогических работников вузов. <…>
В позднем СССР основными социальными лифтами являлись институты (научные и образовательные) и комсомол. Сильная конкурентная среда в обоих случаях давала результат. Но время комсомола безвозвратно ушло, и на первый план выходят вузы как место естественной селекции сильных личностей.
Академическая среда оставалась базовым социальным лифтом для активной и талантливой молодежи практически до середины нулевых. Да, начиная с 1991 года в университетах практически не было серьезных средств, а в «лихие 90-е» иногда и с выплатами зарплаты возникали проблемы. И если раньше в зависимости от отраслевой принадлежности института зарплата ректора была ненамного больше, чем у завкафедрой, то в постсоветское время это расслоение достигло неимоверных значений. Произошла инверсия-трансформация, должность профессора из уважаемой превратилась в синоним бедности и неуспеха. И напротив, стать проректором или ректором оказалось счастьем. К этому счастью захотели прикоснуться многие, и даже те, кто не имел никакого отношения к академической среде.
Это происходило на глазах у сотрудников университетов и научных институтов, и такие «истории успеха» демотивировали сотрудников и целые коллективы. Молодежь понимала, что, как бы они ни работали, им не удастся стать первыми. И если во времена СССР такие негативные явления нивелировались очень высокими зарплатами, то теперь и их не осталось. У молодежи возникает вопрос — для чего им выбирать научно-исследовательскую или преподавательскую стезю, если эта дорога не приведет ни к карьерному росту, ни к обеспеченной жизни?
Несмотря на то что популярность академической карьеры, как и самого высшего образования, в обществе была сведена практически к нулю, молодежь где-то по инерции, а где-то исходя из возможности сделать быструю карьеру в слабой конкурентной среде, продолжала тоненьким ручейком просачиваться в питательную академическую почву. Именно к концу 90-х и началу нулевых можно отнести появление одних из самых стремительных академических карьер. Докторами наук становились в 30 с небольшим лет. При этом молодежь, не обладавшая связями, могла рассчитывать только на свои профессиональные и организаторские способности для того, чтобы добиться если не серьезных заработков, то хотя бы карьерного роста и самореализации.
Начиная с 2010-х в университеты пошло серьезное финансирование, и «окно возможностей» для активной молодежи стало закрываться, замещаясь «бумажными» кадровыми резервами, существующими в каждом российском университете. А молодежь, остро ощущая несправедливость, уходила в те направления профессиональной деятельности, где их голова и организаторские способности были более востребованы. Университеты постепенно потеряли ореол тех мест, где можно стать self made (сделать себя самостоятельно).
В течение 10 лет университетская карьера окончательно потеряла востребованность у молодежи. Доставщик продуктов маркетплейсов получает значительно больше университетского преподавателя. А те ребята, которые идут в аспирантуру, работают параллельно и не связывают свое будущее с университетом. Те, кто все же доходит до защиты диссертации, успешно реализуются на производстве или в других сферах. Для реального сектора экономики это неплохо, предприятия получают высококвалифицированные и социально активные кадры, но для университетов это просто беда».
