Журналист Андрей Колесников (внесен минюстом в реестр иноагентов - Полит.Ру) пишет в The New York Times о том, что показал нам бунт Евгения Пригожина:
«На данный момент каким бы плохо продуманным или туманным ни был мятежный план Пригожина, он сумел добиться одного: пробить брешь в кампании Кремля, который убеждает россиян, что всё идёт по плану – экономика растёт, конфликт на Украине их не коснется, а военные изо всех сил стремятся к победе.
Путин сегодня больше не тот, кем он был на прошлой неделе. Мистер Пригожин мимолётно приоткрыл занавес и показал русским альтернативное будущее, из-за чего их доверие к Кремлю было подорвано. Настолько ли Путин всесильный царь, за которого они его принимали? Это тот вопрос, которым многие россияне скоро начнут задаваться.
Мистер Пригожин, став относительно популярным в узких кругах, никогда не был серьезным или убедительным кандидатом на пост национального лидера. Его заявления о ходе конфликта на Украине, в которых он, например, был крайне противоречив в последние недели. Во-первых, он сказал, что, чтобы победить врага на Украине, русские должны затянуть пояса и быть готовыми жить как в Северной Корее. Немного позже он занял совсем другую позицию – не было никакой необходимости в проведении военной операции против Украины.
Сюрреалистичность пригожинского марша и стабильности в России сегодня вытекает из непонимания чего глава ЧВК Вагнер хотел достичь, когда он отправил колонны своих войск на Москву. У него и Путина есть одна общая черта помимо того, что они вышли на свет из глубин авторитарной системы: у них есть проблемы с целеполаганием и стратегическим видением. Чего хотел добиться Евгений Пригожин? Сместить Путина, своего учителя в мастерстве завоевания власти? Звучит слишком амбициозно. Выбить из кресла министра обороны своего врага Сергея Шойгу? Слишком мелко и точно не стоило того, чтобы развязывать гражданскую войну в центре столицы России.
<…> Тем не менее этот бунт дал миру редкую возможность заглянуть в процесс медленной деградации российского государства. Ни одно государство с работающими институтами не может процветать в условиях безрассудного милитаристского экспансионизма, что противоречит значению демократических и гражданских ценностей, для которых самое важное – это человеческая жизнь. Во время путинского транзита от демократии к авторитаризму и после к гибридному авторитаризму, мистер Путин и его ближний круг колонизировали гражданское общество и построили репрессивную систему. Это признак не силы, а отчаяния. А передача государственных функций, как произошло в случае мистера Пригожина и его личной военной силы в лице ЧВК Вагнер, вопиющая демонстрация данной слабости.
<…> В конце концов реальная альтернатива Путину пришла не из либерального и демократического лагеря, не от диссидентов и организаций гражданского общества, которые режим жестоко преследовал, а из самого центра путинской системы. Поэтому он воспринял “мятеж как удар в спину”».
