Социолог Елена Рачева (Оксфордский университет) рассказывает:
«Афганцев стали включать в пантеон настоящих ветеранов с начала 2000-х годов. Когда я с ними разговаривала, то заметила, что они называют ветеранами в первую очередь тех, кто участвовал в Великой Отечественной войне. Себя они тоже считают настоящими ветеранами, но не равными первым. Афганцы не считают участников чеченских войн настоящими ветеранами, так как те участвовали в войне с гражданами своей страны. Но они полагают, что в свое время ветераны чеченских войн займут место ветеранов Афганистана и будут, например, ходить в школы. Однажды я спросила у ветеранов о том, что будет тогда, когда не станет ветеранов чеченских войн. Они мне ответили, что еще будут новые войны и новые ветераны.
Я хотела понять, что из себя представляет фигура ветерана в России. У меня сложилось впечатление, что быть ветераном — это работа. Отчасти информанты моего исследования радостно соглашались на эту работу. Она позволяла им сохранить идентичность солдата, служить государству и выполнять поставленные задачи. Ветераны, которые являются членами официальных ветеранских союзов, обязаны ходить в школы и разговаривать с детьми, участвовать в ветеранских мероприятиях, давать интервью, если их об этом попросят. Во всех ситуациях они обязаны говорить о войне с точки зрения государства. Те, кто не хочет следовать этому правилу, не входят в воинские союзы.
Во время полевой работы в Брянске я разговаривала с местными сотрудниками Министерства образования, которые работали над программами по патриотическому воспитанию молодежи и уроками мужества. Они сказали, что им важно приглашать на такие уроки именно ветеранов Великой Отечественной войны. Но они почти все умерли. У них была одна женщина, которую угнали как остарбайтера на работу в Германию. Но она оказалась не очень хорошим ветераном. Вместо того чтобы рассказывать о войне и подвигах русского оружия, она рассказывала про ужасы немецкого плена. Тогда ее попросили рассказывать о воинских подвигах сестры, которая была партизанкой. И она начала рассказывать про ужасы, которые происходили в партизанском движении. В итоге ее отстранили от "работы" ветерана. На ее место поставили ветеранов Афганистана. Но с ними тоже возникли проблемы. Сотрудница Министерства мне сказала, что иногда у них в речи из цензурных слов присутствуют только предлоги. Непонятно, как их пускать к детям. В итоге в Брянской школе нашли "изящное" решение. Звали ветеранов в школу, но не давали им слова, а предлагали только смотреть на выступления, которые для них подготовили школьники».
