Издание «Re:Russia» пишет:
«В 1980-е — начале 1990-х годов в ирландском Белфасте после очередных жестоких столкновений с полицией на местах гибели жителей города стали появляться свечи, цветы и записки, обращенные к погибшим. Происходило это стихийно, без вмешательства церкви и каких-то других институтов и, самое важное, не на кладбище, где были похоронены погибшие, а в публичном городском пространстве. Такие «спонтанные святилища» <…> призывали каждого присоединиться к поминовению и таким образом делали видимой шокирующую и несправедливую смерть. По сути, это был новый ритуал, совместивший и поминальное сообщение («я помню!»), и политическое («мы должны помнить обстоятельства этой смерти!»). Так похоронная традиция соединилась с политическим протестом. <…>
Для того чтобы трагедия вызвала волну народных мемориалов, необходимо (как минимум) массовое недовольство тем, как на нее реагирует государство. Неуважительное отношение к жертвам, недостаточное внимание к произошедшему, сокрытие фактов, утверждение «убило государство» — это те триггеры, которые приводят к появлению стихийных мест памяти.
<…> К началу 2024 года «цветочный» мемориальный протест воспринимался как почти единственная форма политического протеста, которая еще не была наказуема (ситуация драматически изменилась после 16 февраля). Но также цветочный протест — это выражение эмпатии. «Я хочу публично заявить о своем сочувствии к жертвам и призвать вас горевать так, как горюю я», — примерно это заявляют люди, которые выходят с цветами, а не с плакатом. Политическое высказывание приобретает характер морального: оно становится более заметным, и, как результат, именно его начинают преследовать.
<…> Изучавший в 1980-х годах крестьянскую Малайзию социальный антрополог Джеймс Скотт обратил внимание, что крестьяне, которые не могут себе позволить вступить в прямой конфликт с теми, кого ученый назвал «доминирующим классом», прибегают к разным формам косвенного и ненасильственного сопротивления. Такое сопротивление — «оружие слабых» (weapon of the weak) — может выражаться в песне, анекдоте, обидных прозвищах, ритуальном жесте и даже саботаже. Скотт показал, что все эти формы поведения являются реакцией на давление властей, возникающей в социальных группах, которые лишены права прямого высказывания.
С «оружием слабых» — скрытыми посланиями, направленными и своим, и «чужим», — мы сталкиваемся постоянно, причем не только на политическом поле. Строго говоря, «оружие слабых» направлено не на свержение режима <…>, а на выстраивание альтернативной картины мира в своих рядах. Поэтому среди «своих» возникает так много мемов, шуток, объединяющих историй — слабым важна горизонтальная солидаризация, и эти тексты являются способом ее поддержать. <…>
И наконец, стоит добавить, что «оружием слабых» может стать вовсе не только мемориал, но и разнообразные контекстуальные жесты, понятные посвященным и вовлеченным. Например, онлайн-кинотеатр «Премьер» открыл доступ к фильму «Терминатор-2», что многие расценили как тайный знак солидарности. 2 марта в Ульяновске во время музыкального тура командного квиза участникам загадали музыку из «Терминатора-2» и «My way» Синатры (обе этих мелодии играли на похоронах Алексея Навального).
<…> После похорон Алексея Навального люди захотели пролонгировать единение, которое возникло на кладбище или у стихийных мемориалов в разных городах и странах, и поэтому стали массово оставлять комментарии под записью песни Фрэнка Синатры «My way» в YouTube. <…> Конечно, не следует сильно преувеличивать политическое значение того, чему мы были свидетелями в эти траурные дни. Это еще не открытый политический протест, но это ясное указание на скрытое массовое сопротивление, которое, возможно, когда-нибудь станет основой открытого протеста».
