Издание «Re:Russia» пишет:
«Логика преследований по статьям о госизмене существенно отличается от логики преследований по статьям о “дискредитации” армии и “фейках”. <…>. Фабулы этих дел и приговоры по ним становятся хорошо известны в обществе — благодаря этому они выполняют функцию запугивания нелояльных. В то же время дела о госизмене ведутся и рассматриваются под покровом почти полной секретности, а приговоры запрещены к публикации, то есть информация о них в публичном пространстве сведена к минимуму.
Такая секретность, вопиющие натяжки обвинения и все более широкая практика провокаций заставляют предположить, что логика возбуждения дел о госизмене подчинена задачам внутренней отчетности — плану по поимке “шпионов” и “перебежчиков”, который, видимо, в разы вырос в условиях военного времени. А практика ведения таких дел расширяет зону “правовой чрезвычайности”, где ни публичность, ни процедурные требования, ни адвокатура практически неспособны хоть в какой-то мере выступить ограничителем для произвола спецслужб и судей.
В этой ситуации динамика возбуждения новых “шпионских” дел будет в основном зависеть от уровня шпиономании “наверху”. <…>.
Механика кампании шпиономании состоит в том, что сначала законодательные поправки предельно расширяют трактовку “госизмены”, делая соответствующие статьи УК “резиновыми”. Это, с одной стороны, дает возможность расширить круг потенциальных фигурантов, а с другой — предельно облегчает бремя доказательства и предоставляет следователям инструмент для принуждения фигурантов к сделке со следствием и признанию вины в обмен на снижение сроков заключения. Параллельно устраняются все элементы внешнего контроля за ходом следствия и суда. В итоге масштабы кампании шпиономании становятся вопросом “аппетита подозрительности” и ведомственного торга. Первый имеет тенденцию к росту — и росту соответствующих “плановых” показателей; второй нацелен на то, чтобы максимально упростить задачу удовлетворения растущего “аппетита подозрительности”».
