Незамеченной прошла беседа о Франции, Алжире и деколонизации с Тоддом Шепардом, одним из ведущих историков Франции, с Фридрихом Ашенфельдтом, докторантом исторического факультета Принстонского университета, и Себастьяном Хоппе. А зря:
«Ф.А.: Как возникла идея, что Алжир и Франция — две части одной нации?
ТС:Надо понимать, что среди колониальных владений Франции Алжир выделяется тем, что он объявлен частью национальной территории. Потому что, когда Алжир стал французским в 1830-х годах, идея колониализма была дискредитирована в результате движения за независимость латиноамериканских государств в первой трети 19-го века. Поэтому Алжир рассматривался не как колония, а как часть Франции, и алжирцы были объявлены французскими гражданами. Определенная часть населения Алжира имела активное французское гражданство. Учитывались алжирские голоса, были алжирские художники и алжирские политики, сыгравшие важную роль во Франции. В то же время были предприняты значительные усилия для увеличения доли европейского населения.
Примечательно в алжирском — а может быть, и в украинском — случае то, что именно колониальное пространство в процессе деколонизации привлекает почти все внимание центра. Притязания Франции на Алжир усилились в то время, когда империализм считался безнадежным делом в большей части остального мира. Здесь может быть параллель между отношением России к Украине и отношением России к другим бывшим советским республикам. […]
То, что я называю изобретением деколонизации, — это шок, когда в конце 1961 года люди осознали, что их собственным действиям нет объяснения. Французское правительство просто решило, что империи пришел конец; просто определили, что Империи больше не существует. Термин, к которому все время возвращались причастные, был курсом истории ( courant de l'histoire).– как будто ничего нельзя было сделать против деколонизации. Аргумент заключался в том, что всех деколонизировали, поэтому вы должны были участвовать в этом процессе сами. Не было никакого логического объяснения тому, почему Франция отказалась от своих претензий на Алжир. Фигура деколонизации позволяла изображать поражение как победу. […]
СХ: Столкнувшись с потерей Алжира, французские элиты начали хранить молчание об имперском прошлом как части французской истории с 1960-х годов, хотя Алжир принадлежал Франции более 130 лет. Как работает такое «продуктивное забывание»?
ТС: Термин «продуктивное забывание» — это моя реакция на утверждение некоторых исследователей о том, что французы были настолько травмированы жестокостью войны и особенно французскими зверствами, что больше не могли говорить об Алжире. Однако я показываю, что французское правительство очень сознательно ввело «деколонизацию» как новую парадигму. Таким образом, это позволило людям больше не говорить об Алжире и забыть о связях с Алжиром. Отчасти привлекательность термина «деколонизация» заключалась в том, что он позволил французам стереть понятие поражения. Продуктивное забвение означает активное забвение . Это позволяет людям жить дальше, но также оставляет много пустот».
