В дискуссии Taz Talk социолог Григорий Юдин говорил о деполитизации общества в России:
«Самая главная вещь, которую нужно понимать про российское общество как политический субъект, — это то, что его не существует. Оно предельно атомизировано и деполитизировано. За последних двадцать два года идея коллективного солидарного действия в России полностью дискредитирована. <...>
Думаю, что многие имели опыт попыток заговорить о политике в России. Я всё время говорю, что лучший способ испортить вечеринку в России — это начать говорить о политике, потому что о политике говорят только дурачки. Почему? Потому что заниматься нужно только тем, что ты можешь сам контролировать. А контролировать ты можешь только собственную жизнь, карьеру, благосостояние, ипотеку. Всё, что находится за пределами ближайшего круга, абсолютно бессмысленно. Только дурак может заниматься чем-то, что выходит за пределы его личного блага. Любое утопическое мышление, любое воображение, любое проектирование немедленно становится предметом насмешки. Вопрос о том, как можно построить общество лучше, выдает в тебе идиота. Если ты думаешь, как можно сделать общество лучше, ты что-то фундаментально не понимаешь про жизнь. Ты настолько наивен, что от тебя лучше держаться подальше. И эта ситуация приводит к тому, что события, подобные тем, которые мы переживаем сейчас, воспринимаются как что-то чудовищно отстраненное.
Алексей Юсупов недавно мне подсказал хороший термин: фатализм. Всё происходящее, и не только сейчас, принимается в России с полным фатализмом. Оно происходит — и всё. Нравится, мне это, не нравится — какая разница? Вы идете протестовать против дождя на улице? Может, он вам не нравится. Но вы не будете этого делать — это бессмысленно. То же самое касается политических решений, которые принимает российское руководство. Это не относится к области действий, которые подконтрольны человеку в России. Поэтому думать об этом не нужно и лучше от этого держаться подальше. А чтобы не испытывать когнитивный диссонанс, то лучше даже эти решения умеренно поддерживать.
В этом я вижу огромную политическую и моральную катастрофу. Не в том, что россияне как-то чудовищно озверели — такие тоже есть, но не это главная проблема в России сегодня. А в принципе в отказе от политической ответственности. Идея о том, что ты в принципе можешь повлиять на судьбу своей страны, определить ее выбор, предельно чужда людям в России. Это создает феномен, когда любое решение, спущенное сверху, сопровождается аккламацией. Вождь принимает решение, а функция народа состоит в том, чтобы выдать этому решению аккламацию. Что это за решение — вообще не мое дело, я — не специалист, я этим не занимаюсь, там какие-то умные люди сидят, кто я такой, чтобы против этого возражать.
Обращаю ваше внимание, что это касается любого решения. Если бы Владимир Путин 24 февраля по некоторым соображениям безопасности объявил бы, что он признает отдельные районы Донецкой и Луганской области частью Украины, уровень поддержки в российском обществе был бы ровно такой же. Чуть-чуть состав бы поменялся, а уровень поддержки был бы ровно такой же.
<...>
Главный вопрос, который возникает, — вопрос политического действия: а что можно сделать? Дело не в цене: понятно, что цена любого протеста выросла, но дело не в ней. Мы хорошо знаем из политической истории, что люди способны на большие риски, даже на самопожертвование. Но для этого надо понимать, есть ли у тебя какая-то дорога из точки А в точку Б. <...> В 2020 году была показательная история, связанная с выборами в Хабаровске. Как вы знаете, там был выбран — очень условно — оппозиционный губернатор, которого потом посадили в тюрьму. И там буквально вышел весь Хабаровск. Он ходил месяц за месяцем — это что-нибудь дало? Зеро.
Россияне — не идиоты. В России очень много цинизма, но идиотов не так уж много. Люди видят, что это (протесты. — Прим. Полит.ру) ничего не дает. Зачем чем-то рисковать, если это ничего не дает? И это сейчас основная проблема — блокировка любого коллективного действия. Конечно, это не случайно.
Ситуация резко изменится, как только появится минимальное пространство для политического действия. Вспомните, что в 2021 году — всего лишь год с небольшим назад, в России были рекордные по численности протестные акции. А главное, что даже не по численности — по охвату. При том, что окно возможностей было минимальным. Но даже за это огромное количество людей схватилось. Сейчас потенциал для протестного действия гораздо больше, но возможность заблокирована».
