В «Коммерсанте» — интервью с исследователем образа трикстера в советской культуре, литературоведом Марком Липовецким.
«Само понятие трикстера приходит к нам из теории мифа. Из древнего трикстера вырастает целый куст культурных амплуа — плуты, дураки, шуты, юродивые, самозванцы и прочие. <…> Интересно, что в русской литературе XIX века есть гоголевские трикстеры, от Хлестакова до Чичикова, но они изображены без всякой симпатии; трикстеры Достоевского — Петруша Верховенский, Свидригайлов — тоже довольно отвратительные персонажи. Однако после революции 1917 года картина радикально меняется. Плуты становятся невероятно популярными героями. <…>
Трикстер представляет особый сценарий существования внутри советской реальности. Я объясняю его через категорию цинизма. Советский политический режим был основан на разрыве между тем, что декларируется, и тем, что происходит, между риторикой и практикой. Приспосабливаясь к этому циническому режиму, советский человек должен был сам становиться циником — как это описывается во многих исторических исследованиях. Фигура трикстера появляется как эстетическое оправдание такого цинизма. Советский трикстер показывает, что цинизм — это не обязательно стыдно и противно. Цинизм может быть и веселой игрой. <…>
…типичный трикстер вроде Остапа Бендера безусловно не революционер и даже не бунтарь. Он, в сущности, конформист. Но он предлагает очень гибкую стратегию конформизма. Конформизм традиционно осознается как предательство себя. Достаточно вспомнить «Дом на набережной» Трифонова. А в трикстерском конформизме человек может, как ему кажется, реализовывать некоторую степень свободы. <…>
Если в 1970–1980-е годы трикстер все еще остается исключительным (хотя и широко распространенным) персонажем, то в 1990-е годы он становится массовым типом. Все хотят быть трикстерами. Возникает общество трикстеров, в котором к власти тоже приходят трикстеры. Эта трансформация очень опасна. Потому что трикстер — это все-таки сила хаоса. В определенных обстоятельствах эта сила обладает эмансипирующим эффектом, но, когда она становится тождественной власти, добра ждать не приходится».
