Профессор социологии в Лондонском столичном университете Светлана Стивенсон пишет
в «The Moscow Times» (внесено Минюстом в реестр иноагентов) о фигуре «пацана» в российской культуре:
«Чтобы понять Владимира Путина и его популярность в народе, нужно помнить, что уличная культура, несмотря на ее стигматизацию советским государством, оказала огромное влияние на российское общество еще до того, как она достигла своего расцвета в 80 и 90-х годах XX века.
Многие поколения российских мужчин получили важные жизненные уроки на улицах, где они выросли. В драках “район на район” и “двор на двор” или защищая себя от насилия они научились чувствовать и вести себя как “настоящие мужики”: стоять на своем, бить первым, не показывать страх. Они научились вести себя так, чтобы никто никогда не посмел бросить им вызов.
Согласно исследованию Марины Юсуповой, посвященноному тому, как понимается мужественность обычными российскими мужчинами, даже люди, имеющие мало отношения к миру улиц, часто использовали качестве оскорбительных ругательств слова из сленга заключенных, относящиеся к гомосексуализму. Это глубокое проникновение уличной и криминальной стигматизации гомосексуальности в российскую культуру помогает понять популярность антигомосексуальной повестки, продвигаемую путинским режимом.
<...> Во время мобилизационной кампании государство одновременно материально заинтересовывает российских мужчин — предлагая высокие выплаты добровольцам — и апеллирует к их мужественности. Готовность пойти на насилие, страх показаться в глазах других трусом и желание защитить своих друзей — все эти факторы используются для того, чтобы привлечь мужчин стать солдатами и пойти на фронт.
Фигура “пацана” стала олицетворять собой воинскую маскулинность, а необходимость поддержать “наших пацанов” стал боевым кличем со стороны военкоров и патриотической общественности. В этом отношении, “пацан” стал ключевой фигурой российского общества военного времени — теперь в нем меньше от хулигана и больше от героя».
