Журналистка Татьяна Шабаева пишет в «Литературной газете»:
«Не нравится слово «редакторша» так, что кушать не можете? Ну, пишите по старинке «редактор» с нормальным согласованием с прилагательными в мужском роде, как это обычно делалось. Общеупотребительные, грамотные фразы: «она хороший учитель», «она сильный игрок». Писали бы уж так и дальше: «бывший редактор». Если от редакторши вас передёргивает.
Но вообще-то, думаю, нам никуда не деться от феминитивов. Слова в женском роде, парные к мужским, – это нормально для русского языка с его развитой категорией рода. До революции их распространение отчасти сдерживалось тем, что во многих профессиях женщины не принимали участия. Однако слова «портниха», «повариха», «учительница», «секретарша», «переводчица» появились без затруднения; наклюнулись просторечные «врачиха» и «докторша» (которая вовсе не обязательно была лишь «жена доктора»). Уж в слове «учёная» вовсе не было проблемы, оно рождается без малейшего колебания (сравните с «вагоновожатая»). А потом начались на ровном месте какие-то затруднения, и феминитивы мы теперь вдруг в наш литературный русский язык не пустим – ни-ни…
А почему, собственно? Просто назло феминисткам уши отморожу? И кому от этого хорошо? Уж точно не русскому языку. Русский язык от этого бестолкового буквоедства страдает: в нём подвергаются усушке категории рода и падежа. Вот ещё один пример, тоже недавний заголовок в СМИ: «Посетитель кофейни в Москве вылил кипяток на бариста». Пока вы не откроете новость, вы не узнаете, что бариста – девушка. А вот если бы это слово вошло в русский язык нормально, с естественным согласованием по родам, то девушка была бы бариста, а парень, пожалуй, барист. <…> И склонялись бы тогда эти слова легко и непринуждённо <…>.
Феминитивов в СМИ вовсе не следует избегать, а вот что следует – так это всемерно продвигать самые из них разумные и благозвучные. Вам, может быть, не нравится распространяющееся в блогах слово «авторка» (мне вот оно не нравится). Ну так используйте другие: авторша, или даже авторесса... Самое удачное в конце концов приживётся как общеупотребительное, а другие обогатят язык стилистически (как ирония, например). Это будет осмысленное развитие языка, а не удручающее явление, когда мы десятилетиями строим из себя пуристов и охранителей, а потом оказывается, что язык преобразился без нашего участия и теперь всё, что можно сделать, – это переписать словарь».
