Обозреватель «Новой газеты» Леонид Никитинский пишет:
«Следует говорить о двух принципиально разных вариантах тоталитаризма — условно «западном» и «восточном». Так, Ханна Арендт, анализируя режим гитлеровской Германии, указывала, что он основывался на порядке в смысле немецкого «ордунга», то есть на норме, пусть и чудовищной с моральной точки зрения: скрупулезное высчитывание восьмушек еврейской крови для решения вопроса, кому остаться жить, а кому задохнуться в газовой камере — ярчайший тому пример.
«Восточный» деспотизм, вариантом которого является русское самодержавие, делает ставку, напротив, на абсолютный произвол, стремится в пределе к упразднению всякой нормы, связывающей самодержца и тех, кому он делегирует полномочия по применению легитимного, а там и нелигитимного насилия.
Опричнина выстраивается «опричь», то есть вне всякого регулирования. Петр, брея бороды боярам, нарушал все нормы и традиции. Всевластие Сталина основывалось на абсолютной непредсказуемости репрессий.
К «восточному тоталитаризму» надо подойти также с обратного конца. Знаменитая «авторитарная личность» Теодора Адорно описывает психотип тех, кто с готовностью принимает тиранию. В числе характеристик «авторитарной личности», исторически распространенных в России, приспособленчество (конформизм), захребетничество (иждивенчество) и неистребимая вера в эффективность простых решений, самым простым из которых является смертная казнь.
Всякий бежит от свободы (формула Эриха Фромма) своим маршрутом, и россиянам здесь, видимо, тоже предначертан свой «особый путь».
Воспринимая свободу как ничем не ограниченную «волю», русский человек ищет спасения от самого себя и себе подобных в произволе власти».
