В «Новой газете» — подборка документов к столетию Главлита. Вот, например, единственный, возможно, случай, когда советская власть выступила против советской цензуры:
«Мне донесено, что военная цензура воспрепятствовала печати сообщить в свое время о том, что нами сдана белогвардейским шайкам Пермь.
При проверке этого донесения, показавшегося мне невероятным, считаю необходимым поставить военной цензуре на вид ее грубый и непозволительный промах. Военная цензура существует для того, чтобы препятствовать проникновению в печать таких сведений, которые, будучи по своему существу военной тайной, могли бы послужить орудием в руках врагов против нас.
Падение Перми не может составлять тайны для наших врагов. Взяв Пермь, они прокричали об этом на весь мир. Французский министр Пишон хвастался взятием Перми перед французским парламентом. Стало быть, цензура попыталась скрыть от русского народа то, что знают его враги. Это прием старого режима; нам незачем скрывать наши отдельные неудачи. Думать, что весть о них может сломить дух рабочего класса, значит не понимать смысла и характера нашей войны и настроения революционных масс…
Председатель Реввоенсовета, народный комиссар по военным делам Л. Троцкий» («Петроградские известия», 1919, 9 января)».
А вот фрагмент протокола заседания отдела печати северо-западного бюро ЦК ВКП (б):
«…В "Советских ребятах" (сборник для детей) помещено произведение со стихами такого содержания:
Дама сдавала в багаж:
Диван, чемодан, саквояж,
Коробку, корзинку, картонку
И маленькую собачонку.
Дальше, по-видимому, в целях изображения Наркомпути, стихи таким же размером передают, как собачка выросла в дороге.
Писатели-коммунисты и комсомольцы к участию в сборнике не привлечены. Для пролетарских детей сборник не приспособлен. Вообще в нем не чувствуется стремления сделать ребенка общественником…»
Стремления сделать ребенка юнармейцем и членом «Движения первых» тоже как-то не просматривается. Наше завтра — как наше вчера. Или наоборот.
