Участник нашего проекта «После» социолог Алексей Левинсон пишет в статье для «Новой газеты»:
«…что такое Запад как категория в дискурсе наших политиков, в сознании наших граждан?
То, что "Запад" — понятие не столько географическое, сколько культурно-политическое, напоминать неловко. Граница между Западом и Востоком, а точнее с не-Западом, непостоянна. Были времена, когда формирующаяся как нация Германия противопоставляла себя нечестивому Западу с его Парижем и Лондоном. Потом раскол прошел и через саму Германию. Говорят, разделение на "весси" и "осси" чувствуется до сих пор. <…>
Для наших рассуждений интересен не геополитический, не военно-политический расклад. О нем пусть пишут другие. Поэтому НАТО в наших рассуждениях — как в дискурсе рядовых россиян и многих совсем не рядовых российских политиков — это синоним слову "Запад" ("коллективный Запад"). И мы продолжим разговор о том, что такое Запад — для россиян. <…>
Запад и Восток (не-Запад, анти-Запад) — это категории не только пространственные, но и временные. Для Востока Запад — это завтра. Для Запада Восток — это вчера. Расхожая формула, которую находят то у Чернышевского, то у Ленина, что-де Россия вечно донашивает шляпки, выброшенные Европой. Но Россия и Европа здесь — пространственные понятия. Мы бы пригласили совсем отвлечься от пространственного представления этих сущностей. Представим их в социальном времени.
В мире, в котором мы живем, это время движущееся, направленное. В нем есть в том числе такое распределение ценностей: тот, кто раньше, имеет преимущества перед тем, кто позже. Он социально старше, в этом смысле главнее. Того ценного, чем обладает тот, кто впереди по времени, этого нет у отстающего, но оно для отстающего вожделенно. Первый отдаст это ценное второму, когда у него появится новое ценное. Тот, кто в завтра, непрерывно передает тому, кто во вчера, эти ценности, он от них тем самым отказывается. <…>
То, что было затеяно российскими политиками, по замыслу своему — грандиозно. Это перемена исторического места России и в пространстве — как очертаний зоны ее влияния, и во времени — как ее места в цепочке культурной трансляции. По масштабам замысла сравнимо с теми деяниями Петра, за которые он прозван Великим. Только направление диаметрально противоположное.
Рассорившись с самыми близкими по культуре, в том числе по языку, вере, наконец, расе, Россия собирается прильнуть к стране, чужой по всем этим признакам. Китай, бывший младший брат, стал уже не старшим братом, а дядей, притом не родным, а каким-то двоюродным».