Философ Иван Пятаков пытается разобраться, что произошло с протестной молодежью после начала СВО:
«В России до начала СВО лиминальный статус студенчества был предельно понятен: пограничная область между уже закончившимся детством и еще не начавшейся взрослой жизнью <…>.
Юношеские амбиции и наивные надежды вперемежку с социальной дезориентацией выталкивали молодежь на улицы скандировать лозунги десятилетней давности в духе «Мы здесь власть!» или «Жулики и воры, пять минут на сборы!» и вступать в неловкие потасовки с полицией.
Лиминальное положение студенчества сыграло с ним злую шутку в самый ответственный момент — 24 февраля и, пожалуй, еще более болезненно — с началом частичной мобилизации. <…>
Студенты, уехавшие весной, в самом начале СВО, кажется, запрыгнули на подножку уходящего трамвая, — успев поступить в зарубежные магистратуры или же вовсе прервав обучение. <…> Драматическое время требует решительных действий. Но спектр допустимого сужается: активистов сажают в тюрьмы, оппозиционные медиа закрыты или далеко в эмиграции, каждый ходит под законом про фейки об армии.
<…> С началом спецоперации московские студенты, не находящие возможности найти адекватную работу и выразить себя в сложившихся обстоятельствах, зачастую находят опору лишь в принадлежности к своему лиминальному статусу. Иными словами, решают ничего не решать, сторонясь «взрослых» решений.
<…> Стремясь отгородиться от творящегося вокруг кошмара и не имея возможностей для эмиграции внешней, многие представители «интеллигентской молодежи» выбирают эмиграцию внутреннюю. Социальные контакты обрываются, друзья и знакомые уезжают: кто заграницу, кто на военные сборы. Дезориентация, страх и одиночество ведут к эскапизму и безотчетному желанию отрешиться от реальности.
<…> Повседневность и настроения студентов лишь отражают общую картину состояния всего общества: картину разобщенности и страха. Молодые люди, которые должны строить экономическое благополучие России, создавать смелые масштабные проекты, писать дерзкие тексты, снимать новаторское кино, стоят перед неразрешимым выбором: уехать в никуда или остаться во тьме заколоченного саркофага.
<…> В самом начале спецоперации, в марте, группа Shortparis, оставшаяся в России, выпустила клип на песню «Яблонный сад»: на наспех сколоченной сцене в чистом поле выступает хор ветеранов Великой Отечественной войны и военной службы им. Ф. М. Козлова вместе с участниками группы.
Пугающее зрелище: люди, прошедшие ужасы войны, под рваную, истерическую музыку аккомпанируют поющему фальцетом молодому солисту Николаю Комягину. Пожилые седые мужчины в военной форме под падающим снегом грубыми голосами поют: «Кровью цветет яблонный сад». Яблонный сад, который по весне должен цвести горящими розовыми бутонами, цветет лишь кровью.
Этот клип, как мне кажется, очень точно и болезненно попал в нерв своего времени <…>. Неудивительно, что клип стал популярен в среде «интеллигентской молодежи», видящей сияние этой пресловутой сгущающейся тьмы. Главное — не ослепнуть».
