Журналист Александр Баунов пишет:
«Огромная страна, готовая лечь и умереть за традиционные ценности (больше на словах) и одобрить убийство за них (уже и на деле) празднует праздник, который с момента появления к этим традиционным ценностям имеет такое же отношение, как гей-прайд или демонстрация blm.
Две немецкие социал-демократки придумали день, в который женщины без всякой внешней организации смели бы напомнить, что имеют право на мужское образование — гимназию или университет, мужское голосование на выборах, мужскую работу, мужское платье, мужское право выбирать, кого любить и с кем вступать в брак, мужское право иметь детей вне брака и т. д.
Конечно, по количеству водительниц трамвая советская Россия когда-то обогнала весь мир, но судя по тому, как этот день празднуется в ней сейчас, особенно мужчинами, женщины придумали его, чтобы бороться за право получать цветы и сомнительные комплименты о том, что и сами они вроде цветов, а также наша надежда и опора, и ходить на работу на шпильках, чтобы радовать глаз мужских коллег, разгружая их натруженный работой мозг.
Умеем поменять смысл, когда хотим. А ради праздника можно было бы, например, снять с несогласных женщин статус иноагента, потому что это праздник, когда женщина добивалась права быть несогласной, отозвать политически мотивированные обвинения с тех женщин, которых по ним преследуют, на худой конец амнистировать. Позволить учительницам в школах сказать, что они на самом деле думают, и тогда выяснится, что русская учительница — это не только то, чем сейчас на видео пугают детей, а можно сказать, Земфира у доски с указкой. Да просто дать им хоть раз в году выйти на улицу с какими хотят лозунгами за что или против чего угодно, чтоб было точно известно, что им за это ничего не будет от мужчин с дубинками ни в этот день, ни потом. Вот это соответствовало бы духу праздника. А про нашу опору и украшение офиса можно и во все остальные дни поговорить. А вот теперь, кому приятно, с праздником, каким он был задуман. А кому нет — так и нет: смысл его в том, чтобы "не хочу — не праздную", особенно в его нынешнем-то виде».
