Находящийся в эмиграции политолог Владимир Пастухов в разговоре с Алексеем Венедиктовым объяснил, почему он в связи с новым отношением к русским за границей чувствует не вину, но стыд.
«Что ты как русский ощущаешь за границей? Ты слышишь “вы – русские, вы виновны”. Хочешь или не хочешь, ты атрибутируешь это к себе. Но правдой этой утверждение является только отчасти. Понятие “коллективной вины” для меня разбивается на три составляющих: виновность, ответственность и стыд. Виновен каждый только в том, что он совершил и что он делает лично <...>. В отличие от виновности, ответственность связана не только с личностью но и с обществом. Мы можем говорить об ответственности народа, о коллективной ответственности. Я лично несу долю ответственности в той степени, в которой я соотношу себя с русским народом (не все себя соотносят). Даже если я живу за пределами России, я ощущаю связь со своим народом. Я говорю на языке, помню традиционные напевы, мой мыслительный строй сформирован внутри этой культуры… Я никакой другой народ не ощущаю на подсознательном уровне так, как русский народ. И есть более общая категория, с которой я живу здесь, в Европе. Я не могу смотреть на происходящее, не испытывая чувства стыда. Это начинается в любом аэропорту, в котором ты встречаешься с беженцами с Украины. Если вина – это личное покаяние за то, что ты совершил, то стыд связан с тем, что происходящее связано с моей культурой. Есть государство, есть березки, но есть культура, которая меня сформировала. Она вся во мне. Я ее дифференциал.
Эта культура находится в состоянии цивилизационного срыва, она сорвалась, она катится в пропасть. Вообще-то требуется очень мало, чтобы любое общество расчеловечить, чтобы человек перестал быть культурным и гуманным существом. Последние десять лет российская идеология была одним из факторов происходящего расчеловечивания. Первый фактор расчеловечивания – православный фундаментализм (не путать с Православием!). Махровый, черносотенный, крайне радикальный. Искренне темные, дремучие, упертые люди. 2-5% нашего населения всегда в это верили – в империю, в то, что угнетен русский народ, что его нужно освобождать – «черно-желтый стяг». Сейчас к ним еще присоединились и толпы, которые ходят в церковь, как в райком партии, хотя ни фига ни во что не верят.
Второй фактор – это бедность. Тупиковость, бессмысленность русского бытия. Причем, эта бедность особого рода, она относительна. С одной стороны путинские годы с точки зрения потребления – «Золотой век России», с другой – в интернете и телевизоре люди видят образцы невиданного потребительского бахвальства и хвастовства, из-за чего появлялись чувства унижения и несправедливости. В связи с полным отсутствием социальных лифтов. У нас два народа, которые как жили разной жизнью, так и живут разной жизнью. Поэтому то, что для одних – полнейший ужас, для других – способ заработать.
Третий фактор – вроде бы должны сработать тормоза <...> Но выясняется, что за двадцать лет – главная привычка, которая была привита нам с 2001 года – это привычка к насилию и рейдерству. Как мы жили это время? По праву сильного. Насилие для нас стало нормой жизни. Поэтому моральные тормоза, которые должны были сказать: «нет, ребята – насилие это не метод» – не сработали. В итоге мы получили цивилизационный срыв, который мы называем расчеловечиванием».
