Участник нашего проекта «После», социолог Виктор Вахштайн (внесен минюстом в реестр иноагентов — Полит.Ру) в интервью «Холоду» рассказывает о том, как технооптимизм в России сменился на пессимизм, а пандемия открыла дорогу невозможному:
«До недавнего времени в США было распространено сочетание политического оптимизма и технологического пессимизма. Респонденты в опросах Pew Research Center говорили: «За техническим прогрессом стоят жадные корпорации, которые посредством роботов пытаются лишить нас работы <…>». Билл Гейтс тогда вышел с предложением обложить труд роботов дополнительными налогами. <…>
В России же, напротив, торжествовало прямо противоположное сочетание технологического оптимизма и политического пессимизма. Технический прогресс воспринимался как то, что оградит людей от всевластия государства и исправит изъяны политической системы: «Роботы спасут этот мир, если политики не погубят его раньше». В робота-судью верили не потому, что обожествляли технический прогресс (вовсе нет), а потому, что не доверяли российским судам.
Впрочем, потом случилась пандемия, и из антонима государства техника превратилась в его синоним. Тогда технооптимизм в России резко пошел на убыль. <…>
<…> Масштабное использование новых технологий стало одной из причин падения традиционно высокого уровня технооптимизма. Образ справедливого робота-судьи будущего стремительно уступил место дистопичному образу «электронного концлагеря». За несколько лет до пандемии российские разработчики нейроинтерфейсов поделились частушкой: «Мы придумали ошейник нейроэлектронный. Пой, пляши, веселись, политзаключенный». В пандемию — да и после нее — восприятие взаимосвязи техники и политики стало довольно точно описываться этой рифмой «электронного» и «заключенного». В России появилась новая устойчивая связка технологического пессимизма и политического пессимизма.
<…> Пандемия изменила набор коллективных представлений о том, что вообще возможно. А когда большие массы людей на собственном опыте убеждаются в возможности невозможного, следует ожидать еще более невозможного».
