К рассвету, 11 февраля 1979 года, вся власть в Тегеране перешла к религиозной оппозиции. Было объявлено о свержении прошахского правительства и победе Исламской революции. Уже 30 лет 72-миллионный иранский народ отмечает 22 бахмана (по хиджре) как самый значимый национальный праздник. В связи с особенностями иранского календаря, по которому 2009 год считается високосным, основные торжества состоялись на день раньше – 10 февраля.
«Революция в Иране стала первой в мире религиозно-политической революцией. Если Французская революция 1789 года, уничтожив монархию, установила светский социально-политический строй, а Октябрьская революция в России в 1917 году установила диктатуру пролетариата, то Исламская в 1979 году, покончив с шахским режимом, вместо него дала миру образец политического руководства духовенства на основе шариата», – можно прочитать в современных иранских учебниках по истории.
Духовенство, олицетворением и воплощением воли которого стал аятолла Хомейни, на удивление многим, оказалось весьма подготовленным и организованным. Умело манипулируя «народным протестом», оно удивительно быстро смогло смоделировать государство на принципах ислама. Фактически, диктатура шаха сменилась диктатурой богословов, за спиной которых уже стояли не армия и Америка, а Всемогущий Аллах и Его преосвященство аятолла Хомейниi. Еще совсем недавно он ничем не отличался от сотен ему подобных оппозиционеров, которых шах изгнал из страны за излишнюю строптивость и попытки ввергнуть монархию в пучину внутренних конфликтов и даже войн.
В ноябре 1964 года шах Реза Пехлеви обвинил Хомейни в антиправительственной деятельности. Аятолла был выслан в Турцию. Затем, 13 октября 1965 года, он вместе с сыном Мустафой перебрались в Ирак и обосновались в одном из главных шиитских центров — в Неджефе. Это пришлось как раз на период очередного обострения ирано-иракских отношений. Иначе говоря, Багдад намеренно предоставил Хомейни политическое убежище с целью оказания давления на Тегеран. В Ираке печатались, а затем распространялись в Иране всевозможные брошюры и листовки, делались магнитофонные записи, в которых аятолла развивал свою давнюю идею построения «исламского общества социальной справедливости»ii. Иракский президент Ареф советовал Хомейни вести более активную антишахскую пропаганду. Вначале имам противился, не желая ввязываться в «политические игры», но затем покорно согласился, понимая, что без иракских динаров новый Иран не построишь.
В течение 13 лет пребывания в Неджефе Хомейни, не в пример своим коллегам-иммигрантам, много писал, читал лекции по мусульманскому праву, вел просветительскую деятельность. Его имя получило известность среди иракских шиитов, его нередко цитировали и местные суннитские богословы, которые, как известно, полностью отрицают отдельные догматы шиитской веры. Постепенно вокруг Хомейни сформировался кружок «революционеров», которые не столько верили в правильность пути имама, сколько ненавидели шаха за его «революцию для народа»iii. Но именно волею судьбы они стали основными пропагандистами книг Хомейни «Исламская власть» и «Исламское правление», в которых отдавалось предпочтение «власти Бога на земле», а наследование престола, разделение религиозной и политической власти считалось неприемлемым и неугодным Аллаху.
Они же по своим каналам и с ведома иракских властей регулярно переправляли в Тегеран антишахские «манифесты» Хомейни, которые затем распространялись среди населения во время пятничных молитв, светских мероприятий и даже футбольных матчей. Содержание их не отличалось ни разнообразием, ни аналитикой, ни высокой исламской философией. Их объединяло одно – злобная антишахская риторика, преподносимая на доходчивом «народном» языке. Вот, к примеру, краткое содержание одного из воззваний: …Шах едет на колеснице к «воображаемой великой цивилизации и модернизации». Он стремится как можно скорее занять вслед за Японией почетное место в списке развитых государств. При этом он не замечает, как его страна «погрязла в коррупции и проституции», как беззастенчиво разворовывают ее национальные богатства, как вытесняют селян в предместья больших городов, где они превращаются в голодных бездельников. Не волнует монарха горе народа, он спешил угодить Вашингтону. Подобно грибам, на древней земле персов вырастают военные базы американцев, которые «занимаются шпионажем у нас и в странах Персидского залива». Между 1970 – 1977 годами только на американское военное снаряжение было израсходовано боле 26 млрд. долларов. В одном 1980 году шах собирается потратить 12 млрд. долларов на американское оружие. Шах пригласил в Иран 60 тыс. американских специалистов, которые ведут себя как хозяева нашей земли. При ежедневной добыче по 6 млн. баррелей нефти, за что получались громадные деньги, главные иранские дороги остались без асфальта, большая часть страны обходится без электричества, десятки тысяч жителей только в окрестностях Тегерана ютятся в хибарах, повсюду можно видеть массу нищих и бродяг. Даже в самой столице на один колодец претендует стразу несколько сотен семей… И в заключение: «Я заверяю вас и иранский народ, что режим потерпит поражение. Шахских предшественников смел ислам и монарха сметет… Стойте на своём твердо, не поддавайтесь угнетению, угнетатели уйдут, а вы останетесь»iv.
А вот цитата из открытого обращения Хомейни к руководству Ирана: «Мусульманский народ и исламские улемы живы и здоровы. Они отрубят любую руку, которая предает сущность ислама и посягает на честь и достоинство мусульман… Мусульмане не успокоятся, пока в правительство будут проникать бехаитыv и агенты Израиля». Тон публичной телеграммы шаху был не менее угрожающим: «Я еще раз советую вам подчиниться Богу, следовать Конституции, остерегаться нарушать Коран, суждения улемов всей страны и выдающихся мусульманских деятелей. Не старайтесь беспричинно подвергать страну опасности. В противном случае вы пожнете бурю, улемы не будут воздерживаться от высказывания своего мнения в адрес вашей персоны»vi.
Аятолла питал какую-то патологическую ненависть к шаху и его правительству, к Израилю, Америке, Советскому Союзу, евреям, ко всему зарубежному и неисламскому. На одном из собраний он обобщил свои взгляды следующим образом: «Америка хуже Англии, Англия хуже Советского Союза, а Советы хуже обеих! Но сейчас Америка является воплощением всей мерзости. Пусть президент США знает, что наш народ ненавидит его больше всех… Все наши беды исходят от Америки и от Израиля. Исламские народы ненавидят иностранцев вообще»vii.
Действительно ли шах был таким «ненавистником и угнетателем» для наследников Великой персидской империи? Нет. Он получил прекрасное образование на Западе, был воспитан на идеях евроцентризма и стремился превратить нищий Иран в страну, где передовые западные технологии совмещались бы с иранской культурой и традициями. Он понимал, что реализация этих проектов возможна только при политической и экономической поддержке развитых стран. В Вашингтоне к шаху относились как к просвещенному монарху и надежному союзнику в районе Персидского залива и Юго-Западной Азии. В свою очередь, умело используя холодную войну, шах сумел получить и от США, и от СССР максимальные выгоды для проведения в стране преобразований в различных областях экономической и политической жизни. Однако при этом он отдавал явное предпочтение США, создав западным инвесторам режим наибольшего благоприятствования. В конце 1960-х годов в Иране работало более 4000 советников из различных гражданских ведомств США, а шах Ирана встречался со всеми американскими президентами – от Франклина Рузвельта до Джимми Картера. К слову, новый 1978 год Дж. Картер встретил в шахском дворце в Тегеране. Он танцевал с шахиней Фарах и сестрой-близнецом шаха, принцессой Ашраф. По воспоминаниям тогдашнего посла США в Иране Уильяма Салливана, президент США был в прекрасном расположении духа. В своем выступлении он сказал: «Иран, благодаря замечательному руководству шаха, является островком стабильности в одном из наиболее неспокойных районов мира... На свете нет такого государственного деятеля, к которому я питал бы большую признательность и личную приязнь»viii.
Картер явно лукавил. Или просто успокаивал своего лучшего друга и «государственного деятеля». Наверняка ему докладывали спецслужбы, что при реформировании страны шах не учел психологии собственного народа. Форсированная вестернизация в массе своей набожного общества уже в самом начале заложила бомбу замедленного действия. Не могли истинные мусульмане, шииты-бунтари по убеждениям, безропотно наблюдать за извращением вековых традиций. Индустриализация страны и связанные с ней издержки рассматривались ими как некая напасть, некий заговор нечистой силы, призванный вконец расстроить механизмы веры и пристойности. Постоянно в глубине сознания зрела потребность социального протеста. Она усиливалась по мере расширения репрессивных действий со стороны властей, а также под влиянием выраженной дифференциации общества. Лишь 10% иранцев пользовались плодами шахских реформ. Не решались проблемы молодежи и студенчества (и это при том, что люди моложе 20 лет составляли больше половины населения страны). 50% детей в возрасте от 6 до 14 лет вообще не посещали школу. Шах не находил общего языка с официальными религиозными чинами. Те же выступали в качестве связующего звена между разрозненными антишахскими группировками, которые ратовали за различные методы борьбы и конечные цели, но были едины в своей ненависти к существующему строю. Армейские и флотские офицеры роптали на шаха за то, что каждый их шаг отслеживается спецслужбами и информаторами… Не мог правоверный шиит безропотно созерцать, как нечестным путем наживаются миллионы, как они затем проигрываются в казино или переводятся на Запад. Душевная дисгармония общества была уже реальностью.
В Америке не на шутку задумались, что делать, чтобы не потерять Иран, а заодно и Персидский залив, который по мере возрастания влияния Советского Союза на Ближнем Востоке приобретал для США особое геополитическое значение. Давать советы шаху опасно – он может повернуть в сторону «северного соседа» или укрепит свои связи с Ираком. Тогда не только Ближний, но и Средний Восток окажутся в объятиях Москвы.
Начались поиски преемника.
ЦРУ завело «иранское досье» в 1975 году, вскоре после подписания Алжирской декларации о мире между Ираном и Ираком. Дело в том, что шах без ведома Вашингтона пошел на кардинальное улучшение отношений с арабскими странами и заявил о своей готовности «выступить единым фронтом против американского заговора» с целью «раздробить единство ОПЕК и разрушить ее кровную связь со странами третьего мира»ix. Тут же американская печать обвинила иранского руководителя в «преднамеренных и поспешных» действиях. Ряд высокопоставленных лиц администрации открыто высказал шаху свое недовольство, подчеркнув при этом «необходимость консультаций с Америкой»x. Шах пообещал. Но он отнюдь не желал рвать с арабским миром, оставаться на обочине разрядки, нести клеймо «жандарма» Персидского залива.
Хомейни в вопросе ирано-иракского сближения занял «особую позицию»: он обрушил весь свой праведный гнев на иракское правительство, обвинив последнее в «предательстве» интересов своего народа и «попытке сближения с мировым империализмом и сионизмом». Такая позиция иранского эмигранта вполне устраивала Белый дом. Американские аналитики докладывали президенту, что Хомейни – один из многих «иранских бунтарей», но он лучше тем, что у него лично не сложились отношения с шахом, он не любит Москву, начал ссорится с иракским руководством. Его политическая платформа зиждется на «далеком от действительности виртуальном кораническом мире». На «временного руководителя» страны он подходит больше, чем кто-либо иной.xi Ни в Белом доме, ни в ЦРУ даже не допускали мысли о том, что религиозный диссидент может стать у руля по традиции светской иранской монархии. Его задача – утихомирить внутренние страсти и способствовать формированию нового (естественно, проамериканского) руководства.
Началась «скрытая» антишахская кампания, в которую были вовлечены спецслужбы ряда арабских и европейских стран. В самом Иране создавалось антишахское подполье. Агентура ЦРУ без особого труда вербовала своих помощников как в гражданских ведомствах, так и в силовых структурах, включая департамент тайной полицииxii.
Параллельно велась работа и в других направлениях.
В 1978 году иракское руководство обвинило Хомейни в «антиправительственной деятельности» и «разжигании религио-национальной вражды», и «предложило» ему покинуть страну в ближайшее время. В начале октября аятолла направился в Кувейт, но в последний момент власти страны отказались от ранее достигнутых договоренностей и не пропустили «бунтаря» через границу. Естественно, и другие арабские и мусульманские страны не захотели принять шиитского богослова с подмоченной репутацией в свой суннитский ареал. Хомейни был в отчаянии. Неожиданно убежище предложила… Франция. Аятолла не горел желанием спасаться у «крестоносцев и богохульников», алчность и беспринципность которых постоянно отмечал в своих научно-богословских изысканиях. Но что поделаешь – для родного мусульманского мира он оказался не мил.
Хомейни поселили в местечке Нофль-ле-Шато в 25 км от Парижа. Здесь для него было арендовано два дома (до сих пор неизвестно, кем и за чьи деньги). В первом доме проживал имам и члены его семьи. Второй официально предназначался для «канцелярии и встреч со студентами-иранцами». На деле же он служил заграничной штаб-квартирой светской антишахской оппозиции. Самому Хомейни разрешалось посещать его только по вечерам для «богослужения и молитвы». В канун революции штаб превратился в настоящий «пчелиный улей», в каждой комнате спали по 20 – 30 человек. Большинство из них ничего не знали об имаме, как и Хомейни о них. В декабре 1978 года аятолла был поставлен в известность, что уже действует Революционный совет под «его руководством». В современной иранской историографии отмечается, что подготовить революцию удалось благодаря Хомейни и его «религиозным фондам». Европейские же исследователи считают, что революция была подготовлена крупнейшими иранскими бизнесменами, связанными с Европой и Америкой, которые придерживались бехаистских, светских и социалистических взглядов, и Хомейни им нужен был как «промежуточное звено» и «ширма» на начальном этапе захвата власти.
Как бы то ни было, но «парижское затворничество» было довольно плодотворным в политической биографии Хомейни. Апеллируя к «разгневанному народу» и «благородству» армии, используя то миролюбивую риторику, то нервный и непримиримый тон, получив в свое окружение целую плеяду светских теоретиков и пропагандистов, он, сам того не ожидая, за короткое время превратился из рядового революционера в «непревзойденного оппозиционного лидера». При этом имам находился за тысячи километров от реальных революционных событий, абсолютно не влиял на народный протест и вообще узнавал о событиях на родине от своих советников и французских «друзей». Те же настоятельно просили аятоллу ничего не делать без их ведома, ждать лишь «подходящего момента»xiii.
16 января 1979 года (после 37-летнего правления) наследник старейшей на Востоке династии – Пехлеви – Реза Мухаммед по просьбе американцев оставил страну. Вслед за ним в спешном порядке покинули Иран американские советники и военные специалисты. Тут же иранское правительство во главе с Шахпуром Бахтияром – лидером либеральной нерелигиозной оппозиции (назначен шахом на должность премьера 3 января) - распустило САВАК, освободило политических заключенных и пообещало в ближайшее время провести в Иране свободные выборы. Бахтияр положительно ответил Вашингтону на его просьбу «быть гуманным по отношению к мирным демонстрантам»xiv. Через некоторое время он связался с Хомейни и попросил его вернуться в Иран для помощи в восстановлении порядка, составлении новой конституции и создании «правительства национального единства»xv.
Между тем, мирные демонстранты, руководимые «революционными исламскими комитетами» со штабами в мечетях и религиозных школах, вели себя далеко не мирно. К примеру, в Ширазе обезумевшая толпа разгромила штаб-квартиру отделения САВАК, «торжественно» сожгла все документы, публично растерзала на куски некоторых местных руководителей тайной полиции. Начались поджоги кинотеатров и нападения на пивные и винные заводы. В Тегеране после 4-часовой атаки многотысячной толпы штурмом была взята штаб-квартира САВАК. Революционеры ворвались в здание и учинили кровавую расправу над всеми пленными сотрудниками. Несмотря на военное положение, наличие почти 60-тысячного репрессивно-полицейскиого аппарата и самой сильной армии в регионе (400 тыс. чел.), восстановить порядок никак не удавалось. Полицейские действовали вполсилы, армия лишь на словах поддерживала правительство. Да и указание из Белого дома ограничивало свободу действий.
Вакханалия прекратилась лишь после того, как было объявлено о прибытии Хомейни, тысячи портретов которого уже украшали улицы Тегерана и других иранских городов.
1 февраля 1979 года на любезно предоставленном Францией «Боинге» аятолла мирно приземлился в пригороде Тегерана. «С приездом, Хомейни! — ликовала миллионная толпа. – Имам для народа – это подарок Господа!» Изготовленные на Западе цветные транспаранты провозглашали Хомейни чуть ли не «двенадцатым имамом»xvi. «Цветная революция» входила в очередную фазу.
Хомейни не ожидал такой встречи, тем более – такой всенародной поддержки. И здесь как нельзя кстати пригодились труды Ленина, Сталина, Гитлера и Мао Цзэдуна, которые аятолла скрупулезно штудировал в Ираке. Идеи диктатуры пролетариата, красного террора, «врагов народа», бескомпромиссной борьбы с ревизионизмом и «еврейским заговором» на фоне всенародной любви всегда импонировали имаму. Всенародная любовь уже была, теперь главное – власть, которая, казалось, давалась Аллахом на блюдечке с каемочкой. Аятолла понял, что другого случая не будет, – именно сейчас Бог дал возможность реализовать на деле собственные теории об «исламской власти» и «исламском правлении». Ни светская оппозиция, ни зарубежные спонсоры не учли прыткости имама и его умения ориентироваться в сложившейся ситуации, опираясь на «волю народа и Всевышнего Аллаха».
По прибытии в Тегеран Хомейни сразу же повезли на кладбище Бехешт-е-Захра, где, как правило, хоронили «мучеников революции», которая, как повествует новейшая иранская история, началась 7 января 1978 года с восстания молодежи в священном для шиитов городе Куме. Здесь аятолла произнес свою 20-минутную «историческую речь», полный текст которой советники отредактировали уже в самолете. После обычной антишахской риторики и пламенных дифирамбов в пользу справедливости и социального равенства, он в заключение назвал Бахтияра, его правительство и его парламент «незаконными». И вдруг произнес: «Я назначаю правительство при поддержке нашего народа»xvii. Все сопровождавшие имама официальные лица, в том числе и Бахтияр, пришли в недоумение – ведь таких слов в тексте выступления не было… ведь так не договаривались! Подумали – аятолла пошутил! Однако уже 4 февраля у руля временного Революционного правительства встал Мехди Базарган. Он был глубоко верующим человеком, выступал против монархического правления. Получил широкую известность за активное участие в национализации нефтяной промышленности в 1950-е годы. Имел немалый опыт политической борьбы. В указе о назначении Хомейни сделал пометку: инженер Базарган назначен премьер-министром без учета партийной принадлежности, для того чтобы подготовить референдум и выборы. До этого аятолла заявил, что он отвергает предложение Бахтияра, так как не только он, но и весь иранский народ видят в его лице «лишь очередную политическую марионетку Запада»xviii.
Для Кремля события в Иране стали полной неожиданностью. Кто такой Хомейни, как и почему он появился в Тегеране на французском самолете? Ставленник империализма? Или наш потенциальный союзник? Чтобы прояснить ситуацию «у южных границ СССР», в спешном порядке была создана специальная комиссия Политбюро ЦК по Ирану во главе с Л.И. Брежневым. В нее входили Ю.В.Андропов, Б.Н.Пономарев и Д.Ф.Устинов. Более полномочного органа в Советском Союзе быть не могло. Основную информацию комиссия получала по линии Комитета госбезопасностиxix. Скоро стало ясно, что в союзники аятолла не годится: коммунистов-ТУДЕистов он начал расстреливать, СССР назвал «северным шайтаном» и пообещал уничтожить его после ликвидации «шайтанов» первого порядка – Ирака и Америки вкупе с Израилем. А тут еще Афганистан… Хомейни сразу же поддержал моджахедов, пообещав им «всяческую поддержку», в том числе и военную. В полной мере это сделать не удалось – помешал Саддам Хусейн, армия которого в сентябре 1980 года пересекла иранскую границу.
Шах узнал о предательстве сразу же по прибытии из Тегерана в Каир. Здесь, по воспоминаниям сопровождавших его лиц, он «воочию убедился в вопиющем заговоре». Он не мог поверить, что вчерашние его союзники и друзья как по мановению волшебной палочки начали величать аятоллу Хомейни великим гуманистом и демократом, а шаха представлять как тирана и диктатора. Шаха как бы не стало. Его вычеркнули из истории Ирана. Хомейни же был у всех на устах. Лучшие западные фирмы и пропагандистские центры готовили и записывали на самой современной аппаратуре «антишахские воззвания Хомейни и призывы к народной революции». Они сразу же самолетами ведущих европейских компаний доставлялись в Тегеран и другие иранские города, где их распространяли в мечетях, на базарах и в других общественных местахxx.
Почти неделю в Иране сохранялось двоевластие. Хомейни пытался образумить «революционную» молодежь, которая днями и ночами, грабила, насиловала и убивала, постепенно выходя из подчинения исламских ревкомов. Бахтияр же вел нелегкие переговоры с высшими чинами армии и других силовых структур, пытаясь убедить их стать на сторону законного правительства и подавить заговор исламистов.
Всё несколько прояснилось 7 февраля, когда командование элитных при шахе военно-воздушных сил прибыло в резиденцию Хомейни (школа Алави в Тегеране) и присягнуло на верность имаму. Бахтияр в срочном порядке созвал Совет безопасности, на котором было принято решение установить в Тегеране комендантский час и произвести аресты Хомейни, Базаргана, их сторонников, а также «летчиков-предателей». Бои начались 9 февраля. Ситуация складывалась не в пользу революции, так как до сих пор продолжали действовать (в выжидательном режиме) практически все прошахские структуры подавления, в том числе и 18 тыс. нераспущенных САВАКовцев. Понимая это, Хомейни обратился к тегеранцам с пламенной речью, в которой призвал их выйти на улицы и защитить ислам и революционные принципы. Миллионные толпы запрудили проспекты и улицы. Раздались призывы – и начали возводиться баррикады, методом «людских волн» одно за другим стали захватываться правительственные здания, важнейшие государственные министерства и ведомства, воинские гарнизоны и армейские арсеналы. В этих условиях 11 февраля 1979 года Высший совет вооруженных сил Ирана объявил о своем нейтралитете, что фактически означало свержение Бахтияра. В тот же день вся власть в стране перешла в руки Временного революционного правительства (ВРП), фактическим лидером которого был Хомейни. Он и объявил об окончательной победе революции в странеxxi. ВРП назвало массовые антиправительственные выступления «всенародным референдумом» в поддержку построения в Иране исламской республики и введения в стране порядка на основе исламских норм. 31 марта был проведен всенародный референдум, на котором большинство высказалось за преобразование Ирана в исламскую республику. 1 апреля 1979 года Иран был объявлен Исламской республикой.
За пару недель были подавлены отдельные очаги сопротивления, и на повестку дня встал вопрос о власти. Коммунисты (вышедшие из подполья и поддержавшие Хомейни) призывали к строительству нового общества по советскому образцу; либеральные и националистические представители среднего класса выступали за парламентское правление, демократию и рыночную экономику. Этнические меньшинства требовали самоопределения и решения вопросов власти на местах. Остальные распределились между правыми, левыми и центристскими фракциями, во главе которых находились лидеры соответствующей ориентации. Появилась разноголосица и среди шиитских авторитетов. При этом они расходились в проблеме места и роли шиитских богословов в социально-политической структуре иранского общества после свержения монархии. Лишь незначительная часть (во главе с Хомейни) исходила из того, что духовенство должно взять в свои руки государственную власть во всей ее полноте. Большая же часть богословов во главе с популярнейшими в Иране аятоллами Шариат-Мадари и Гольпаегани считала, что в послереволюционном Иране они не должны управлять государством. По их мнению, власть – это дело светское. Удел богословов - идеологический надзор за деятельностью государственных мужей и жизнью общества в целом.
Раскол в богословской среде, разногласия между светскими революционерами, повседневная пропаганда преимуществ «исламской справедливости» дали возможность Хомейни протолкнуть на референдум разработанную его советниками исламскую конституцию, которая подавляющим числом голосов была одобрена в начале декабря 1979 года. Согласно ее положениям Хомейни становился высшим правителем Ирана.
Следующий вопрос – об армии. На первых порах было решено «зачистить» вооруженные силы от прошахских элементов, значительно уменьшить их численность, сократить срок действительной службы до одного года, ликвидировать привилегии высшего военного руководства, поставить армейские структуры вне политики.
Чистки в армии не заставили себя долго ждать, и первый удар был нанесен по офицерам высшего звена. 15 февраля 1979 года были казнены четыре генерала. Уже к 28 февраля Хомейни лично распорядился привлекать к трибуналу всех тех военнослужащих, кто был близок к шаху и в какой-то мере выступил против «революционного» движения. В течение двух месяцев были расстреляны еще 27 генералов. А вскоре репрессии коснулись и младшего офицерского состава. По официальным данным, за первые восемь месяцев после революции были казнены 250 офицеров. По данным правозащитных организаций, эта цифра должна быть на порядок вышеxxii.
Зачастую причиной казни являлись не связи с шахом и «антинародная деятельность», а самая примитивная кровная (личная) месть. После гибели офицера его семья, как правило, подвергалась всевозможным преследованиям, особенно усердствовали в этом левацкие радикальные группировки марксистского толка. Только за два послереволюционных месяца они уничтожили более 20 тыс. так называемых «монархистов», по сути же кадровых военнослужащих иранской армии и бывшей шахской охранки. Иногда списки «приговоренных» поступали в местные ревкомы, иногда суд правили «тройки» из Тегерана. При этом всячески пропагандировался тезис Хомейни о том, что долг каждого «правоверного воина» заключается прежде всего в выявлении «замеченных в коррупции и нелояльности военнослужащих» и сообщении о них в нужные инстанцииxxiii. Стукачество, на которое, впрочем, выделялись немалые деньги, становилось обычным явлением во всех силовых структурах создаваемого исламского государства. Религиозных лидеров не смущало даже то, что они точь-в-точь копируют плачевный опыт покойного шаха.
Немало офицеров, унтер-офицеров и даже солдат, особенно в сухопутных войсках, национальной полиции и жандармерии, в страхе за свою жизнь самовольно покидали места службы. К июлю 1979 года число дезертиров превысило 250-тысячную отметкуxxiv. К осени почти все офицеры, известные как сторонники шаха или настроенные против исламских порядков, так или иначе были казнены. Среди них 14 командиров армейских дивизий, 8 командиров отдельных армейских бригад и все военные губернаторыxxv.
Избежать репрессий удалось лишь тем из старших офицеров, кто был в опале у шаха и стал сотрудничать с новым режимом. Остались на своих прежних должностях и те высшие военные чины, которые способствовали сдаче своих подразделений революционным силам или еще до этого делали все, чтобы развалить армию изнутри. Правда, позже они были объявлены «американскими агентами» и тоже попали под безжалостный «меч революции»xxvi.
Между тем, в стране назревало массовое недовольство. Политика Хомейни порождала всеобщий террор. Почти каждый день от рук «новых революционеров» гибли видные религиозные деятели, функционеры Исламской республиканской партии, члены правительства и парламента, Консультативного совета и Верховного суда. Начались народные волнения в Курдистане и других национальных окраинах Ирана. Саддам Хусейн призвал арабов Хузестана «покончить с Хомейни и его народоненавистнической кликой». На передний край антихомейнистской борьбы выдвинулись коммунисты партии ТУДЕ и моджахеды-марксисты организации Хальк, а также сторонники «белой революции» шаха. Первые получали материальную и моральную поддержку со стороны советского посольства, остальные – американского и британского. Ирак всячески стимулировал иранских арабов и курдов. Если к этому добавить экономическую и финансовую блокаду, разгул хулиганства и уголовного бандитизма, неприкрытый саботаж временного правительства, разброд и шатания в правоохранительных органах, то вырисовывалась для кого-то мрачная, а для кого-то радужная картина – исламская революция катилась в пропасть.
После очередного доклада о положении в стране имам Хомейни получил инфаркт и слег на 39 дней в тегеранскую кардиологическую клинику. Премьер Базарган предпринял отчаянные попытки хоть как-то стабилизировать ситуацию. Не без ведома Хомейни он встретился в Алжире с помощником президента США по национальной безопасности З.Бжезинским, а также с представителями ряда европейских государств. Обсуждались вопросы разблокирования шахских авуаров в размере 22 млрд долларов, повышения цен на иранскую нефть, а также прекращения помощи антиисламским силам в самом Иране и за его пределами. В ответ Иран обещал не требовать возвращения и ареста шаха Пехлеви и гарантировал безопасность нефтеперевозок в Персидском заливе и Ормузском проливе.
Бессилие и отчаяние Базаргана лишь усилили уверенность западных и советских политиков в том, что конец исламской революции не за горами. Премьер вернулся в Тегеран с пустыми руками. Иностранные посольства активизировали антихомейнистскую деятельность. Работой местных коммунистов руководил возглавивший после падения шаха тегеранскую резидентуру КГБ Леонид Шебаршинxxvii.
Для того чтобы отстранить Хомейни от власти, требовалось немногое: объединить усилия левых и правых, призвать на помощь остатки репрессированной армии – и единой платформой выступить против незаконно захвативших власть исламистских сил. Но этого как раз и не произошло. И в немалой степени потому, что в практически безвыходной ситуации Хомейни, выйдя из больницы, пошел на опережение и принял довольно неординарное, но в сложившейся обстановке единственно верное решение – направить народ против его «истинного врага» и таким образом отвлечь массы от «коммунистов, демократов и саддамистов. Таким врагом оказалось американское посольство – «сатанинская крепость и шпионское гнездо».
Сам ход событий определил день «Х». 22 октября 1979 года в Нью-Йорк прибыл свергнутый шах. 31 октября Тегеран направил в Вашингтон ноту протеста и потребовал вернуть смертельно больного шаха для «справедливого суда». Параллельно эмиссары Хомейни были направлены в четыре ближайших университета, где отобрали 400 преданных имаму студентов. Им сообщили, что предстоит рискованная операция и кто останется живым, тот получит личное благословение Великого имама и солидное денежное вознаграждение. Всем им надлежало собраться в указанном месте возле Тегеранского университета утром 4 ноября.
В этот день у здания университета проводился многотысячный митинг. Выступающие лишь вскользь касались «возмущения» по поводу прибытия шаха в Америку, а весь гнев был направлен в сторону посольства США, где якобы находится «рассадник шпионажа», «центр американского вероломства», «гнездо цэрэушников» и вообще «вместилище отвратительных предателей человеческого рода». В конце было зачитано послание Хомейни, в котором отмечалось, что «иностранные посольства не имеют права заниматься шпионской деятельностью», иначе им «нет места» на иранской землеxxviii. Сразу же 400 «воинов ислама» в организованном порядке направились к американскому посольству – за ними, не понимая ситуации, двинулась и основная масса участников митинга.
53 американца оказались в заложниках. Вашингтон был скован. Сценарии «мирного переворота» оказались невостребованными. Окончательно и бесповоротно американцы были выведены из игры 24 апреля 1980 года, когда провалилась спецоперация «Коготь орла» по силовому освобождению заложников подразделением «Дельта». То ли плохо сработали местные агенты, то ли помешла песчаная буря, но шесть самолетов и восемь вертолетов не смогли разбомбить резиденцию Хомейни и освободить заложников. К тому же в аварии погибли восемь американских десантников. Когда об этом доложили Дж.Картеру, он приказал отменить экспедицию. (Считается, что именно эта неудача стала одной из причин провала демократов на выборах 1980 года.)
В Иране началась невиданная по размаху и эффективности пропагандистская кампания. Почти ежедневно радио и телевидение доводили до правоверных отдельные страницы из 50 томов под общим названием «Документы американского гнезда в Иране», которые якобы были конфискованы студентами сразу же после захвата заложников. Иранцы узнавали такие подробности о «заговоре шаха против народа», что если бы не Хомейни и его революция, то «наследники великих персов и истинного ислама» через каких-то пару лет были бы низведены до половых при американском барине и молились бы Иисусу Христу. (Правда, позже оказалось, что никаких 50 томов и в помине не было – за 444 дня заточения дипломаты сожгли всё, что горело, в печах с кислородным поддувом.)
В июле скончался от рака Мухаммед Реза Пехлеви. 20 января 1981 года при посредничестве Алжира заложники были освобождены. При этом администрации Рональда Рейгана пришлось пойти на некоторые уступки: разморозить часть иранских авуаров в американских банках, согласиться на секретные поставки запчастей для иранской армии, подписать соглашение о невмешательстве во внутренние дела Ирана. В Тегеране праздновали победу. Хомейни назвал эпопею с заложниками «большей революцией, чем первая»xxix.
Советский Союз занял странную позицию. Официально было заявлено, что захват американского посольства сам по себе «не соответствует международной конвенции об уважении дипломатических привилегий и иммунитета». И тут же – «любое военное вмешательство в дела Ирана – государства, которое непосредственно граничит с Советским Союзом, – будет рассматриваться в Москве как акт, затрагивающий интересы национальной безопасности СССР». Захват заложников, дескать, надо рассматривать в общем контексте американо-иранских связей, не забывая о действиях США в отношении Ирана, которые «никак не согласуются с нормами права и морали»xxx.
Подобная позиция СССР дала основание некоторым западным политологам говорить о том, что именно Москва стояла у истоков драмы с заложниками. Тем самым Кремль якобы хотел сделать тегеранский режим более лояльным к политике Советского Союза на афганском направлении. Подобные рассуждения не лишены логики, если анализировать ситуацию с позиций сегодняшнего дня. Но тогда Лубянке было не до американского посольства. Необходимо было разобраться в иранском «хаосе», тем более – в «революции», которая никак не вписывалась в марксистско-ленинскую теорию национально-освободительной борьбы. Никто в советском руководстве даже не мог предположить, что «рядовой» государственный переворот (на Востоке это дело привычное) может превратиться в революцию, притом - исламскую. Никто не мог поверить, что «мятежные муллы и имамы» могут не просто участвовать в политике, но и возглавить страну «всерьез и надолго».
Леонид Брежнев и его команда так и не смогли приспособиться к иранской действительности, хотя бы элементарно защитить промосковскую оппозицию от надвигающихся жесточайших репрессий «исламских ревкомов», которые, по примеру сталинского НКВД, объявляли врагами народа не только отдельных «лицемеров-коммунистов», но и их семьи, включая стариков, женщин и детей. Редко кто из них мог скрыться от вездесущей хомейнистской инквизиции – костры не пылали, не положено по шариату, зато сотни «советских шпионов» были казнены или пожизненно заточены в тюрьмы. «Революция тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться», - эта ленинская фраза стала чуть ли не девизом революционных исламских комитетов.
В трагедии ТУДЕ (партия была окончательно разгромлена весной 1983 г.) львиную долю ответственности несет именно руководство КПСС, которое навязало коммунистам линию на «конструктивное сотрудничество» с исламским режимом как с «революционным и антиимпериалистическим». Вместо помощи пропагандистский аппарат СССР откровенно подыгрывал исламистам и тиражировал их клевету в адрес левых «моджахединов» и «федаинов», которые режимом аятолл именовались, конечно, «платными агентами шаха, ЦРУ, МОССАДа, монархистов, американских империалистов и сионистов» (были разгромлены в 1982 г.).
В начале 1982 года еженедельник «За рубежом» писал, что сторонники Хомейни – это «силы революционной демократии», все противники Хомейни – «террористы» и «контрреволюционеры», «поддерживаемые, направляемые и организуемые ЦРУ», и что режим Хомейни может записать себе в актив «убедительные достижения», в частности, «демократизацию внутренней жизни» и «улучшения в социальной области»xxxi.
Хомейни злорадствовал, чувствуя свою неуязвимость не только от Соединенных Штатов, но и от «северного соседа». Советский Союз он стал называть «самозваным знаменосцем эпохи… там, где коммунисты, – там самые роскошные декорации изо лжи!». И, как правило, саркастически добавлял: надо объявить «всеобщий траур» в тот день, когда коммунисты и западные лицемеры «выступят в поддержку исламской революции»xxxii.
Сразу же после освобождения заложников Тегеран активизировал деятельность на афганском направлении. На иранской территории было создано 7 афганских фундаменталистских организаций. После соответствующей подготовки моджахеды забрасывались на территорию Афганистана для борьбы против советских войск и правительства Бабрака Кармаля. В Тегеране массовыми тиражами печаталась пропагандистские материалы с такими вот характерными названиями: «Русские интриги и преступления в Афганистане от эмира Дост Мухаммада до Бабрака» или «Афганистан – кладбище для неверных русских и начало мировой исламской революции»xxxiii.
Между тем, выиграв на американском и советском направлениях, иранский режим в очередной раз столкнулся с проблемами внутренними. Активизировались не только коммунисты, но прозападные революционеры из организаций «Моджахедин-э Халк» и «Федаин-э Халк». Фактически это были организации городских партизан. В ответ на террор исламистов, летом 1981 года в Иране началась гражданская война. «Народники» вели уличные бои, нападали на полицейские участки, правительственные казармы и гарнизоны, осуществляли ракетные и минометные обстрелы правительственных зданий и т.д. В июле-сентябре исламистская власть в Иране вообще была в значительной степени дезорганизована – после того, как моджахедины взорвали 28 июня в Тегеране штаб-квартиру правящей Исламской республиканской партии (ИРП), в результате чего погибло 72 руководящих деятеля исламистского режима, включая «второго человека» (после Хомейни) в государстве – лидера ИРП и председателя Верховного суда аятоллу Мохаммеда Хусейна Бехешти, а 30 августа моджахедины произвели взрыв в канцелярии премьер-министра, в результате чего было убито 8 и ранено 23 человека, причем в числе убитых были и президент Ирана Мохаммед Али Раджаи, и премьер-министр Мохаммед Джавад Бахонар, и шеф иранской полиции полковник Х. Вахид-Достгерди, а в числе раненых – министр обороны и представитель Хомейни в Высшем совете обороны Ирана полковник С.М. Намджуxxxiv.
Неизвестно, сохранился бы режим Хомейни, если бы не… война с Ираком. Она позволила исламистам не только развернуть массовые репрессии против радикальной оппозиции, но и объявить ее пособником Саддама Хусейна, что, естественно, сказалось на ее репутации в среде народных масс. Подразделения Корпуса стражей исламской революции (КСИР), созданные 24 февраля 1979 года и получившие боевой опыт на ирано-иракском фронте, танками и артиллерией давили позиции и базы оппозиции. В неравных боях светские радикалы потеряли свыше 20 тыс. человек, не считая членов их семей – «стражи» вырезали целые семьи подпольщиков. Оставшиеся в живых активные члены сопротивления вынуждены были летом 1984 года организованно оставить страну.
Война закончилась в 1988 году. Ее последствия были катастрофическими для Ирана. Но клерикалы выстояли. Режим сохранился. Сегодня его цель – стать региональным лидером, значит – экспортировать исламскую революции в другие страны мира, что законодательно декларируется в конституции страны.
За 30 лет Иран стал государством, обладающим самой мощной армией на Среднем Востоке и успешно реализующим собственную космическую программу. Буквально накануне годовщины исламской революции Иран в очередной раз потряс весь мир своими достижениями в космической сфере. 2 февраля посредством иранской ракеты-носителя «Сафир-2» успешно был выведен на орбиту первый национальный спутник Ирана «Омид» («Надежда»). Фактически Иран стал восьмой страной в мире (после России, США, Франции, Китая, Индии, Японии и Израиля), способной своими силами осуществлять космические запуски.
По данным Всемирного банка, Иран с общим объемом ВВП в размере более 776 млрд. долларов занимает 17 место в мире среди 180 стран, опередив такие развитые страны Запада, как Австрия и Голландия. На сегодняшний день Иран располагает подтвержденными запасами нефти в 138 млрд. баррелей, являясь четвертым в мире экспортером «черного золота». Суточная добыча газа составляет 485 млн. кубометров, и это также одно из первых мест в мире. Власти Ирана заявляют, будто бы текущий мировой финансовый кризис не имеет никакого влияния на бюджет страны, «поскольку экономика Ирана полагается на свой внутренний потенциал... Мы сможем управлять своей страной, даже если нефть будет стоить 7 или 5 долларов за баррель» (Махмуд Ахмади-Неджад).
30-летие исламской революции в Иране проходит на фоне первых шагов новой американской администрации. На своей первой пресс-конференции президент США Барак Обама заявил, что готов искать возможности для диалога с Тегераном и намерен перевести отношения с Ираном на новый уровень. По его словам, уже в ближайшие месяцы Вашингтон сможет выработать такую стратегию, которая позволит в ближайшее время начать переговоры с Тегераном. По словам Обамы, его команда, занимающаяся национальной безопасностью, изучает сложившиеся отношения Америки и Ирана. Эти специалисты рассматривают области, где у стран может быть взаимный диалог, где Вашингтон и Тегеран могут взаимодействовать напрямую. «В отношениях Америки с Ираном есть возможности для взаимного уважения и прогресса», — заявил Барак Обама.
Попутно американские законодатели подготовили законопроект об усилении санкций против стран бушевской «оси зла» — Ирана, КНДР и Сирии. В нем предусмотрены и ограничения на сотрудничество США с Россией в области атомной энергетики, если РФ будет оказывать содействие ядерным программ этих стран или будет поставлять им «усовершенствованные обычные вооружения или ракеты». Законопроект фактически объединяет в одном документе и систематизирует существующие в США санкции против Ирана, КНДР и Сирии. Его цель — «усиление существующего законодательства о санкциях в отношении юридических и физических лиц, оказывающих содействие правительствам Ирана, КНДР и Сирии в нарушение режима нераспространения».
На днях прозвучали обещания американской стороны пересмотреть вопрос о размещении элементов ПРО в Европе, если Россия поможет отговорить Иран от гонки ядерных вооружений.
Нет сомнения также, что Госдеп будет делать все возможное, чтобы на предстоящих 4 июня президентских выборах победил один из лидеров реформистского лагеря в стране, экс-президент Ирана Мохаммед Хатами. «Не хотим проамериканское правительство!», «Смерть Хатами!» - с такими лозунгами был встречен Хатами сторонниками Ахмади-Неджада на митинге в Тегеране, посвященный 30-летию Исламской революции.
Понятно, что результаты выборов не станут единственным фактором в политике Исламской Республики, где Верховный лидер аятолла Али Хаменеи имеет по конституции решающее слово. Но президент всегда может оказывать влияние на развитие событий или же искать компромиссные решения в кругах политической элиты. Ахмади-Неджад сталкивается с критикой своей экономической политики, которая привела к росту инфляции на 30% только в прошлом году. Сторонники реформ обвиняют его и в слишком эмоциональных выступлениях на внешнеполитические темы, что ведет к усилению изоляции Ирана в международном сообществе.
Вообще 2009 год – високосный по иранскому календарю – будет богат на события в Иране и вокруг него.
i Полный «титул» Хомейни; «Его преосвященство аятолла, угодный Всевышнему высокочтимый борец за возрождение правоверного ислама, данного Мухаммедом, ислама обездоленных, и Великий вождь Исламской революции»
ii К тому времени Хомейни уже мог опереться на довольно широкую социальную базу внутри Ирана, на «революционность» мусульман. Во-первых, свои послания он адресовал довольно многочисленной прослойке бедных горожан (с 1960 по 1978 год городское население увеличилось в четыре раза и впервые в истории Ирана превысило по численности сельское). Во-вторых, в Иране насчитывалось более тысячи носителей высшего духовного шиитского звания «аятолла», во многих случаях связанных с богатыми и влиятельными семействами; имелось около 200 тыс. улемов и служителей культа, контролировавших более 80 тыс. мечетей (и, следовательно, посещающих их верующих) и около 300 медресе и религиозных учебных заведений, ежегодно выпускавших до 60 тыс. имамов. Помимо этого в стране насчитывалось более 1,5 млн. «сейидов» (потомков Пророка), весьма почитаемых верующими и объективно заинтересованных в усилении позиций ислама во всех сферах жизни.
iii 60-70-е годы XX века вошли в историю иранского общества как период «белой революции», или, как ее еще называли, «революции шаха и народа». Шесть пунктов экономических и социальных реформ получили всенародное одобрение на референдуме 26 января 1963 года. Шах Мухаммед Реза Пехлеви и его окружение при помощи «революционного рывка» намеревались вывести страну на стремнину мирового капиталистического развития, создать своего рода «восточную Швейцарию». Десятки миллиардов нефтедолларов вкладывались в престижные проекты социально-экономического переустройства общества. Иран превратился в сплошную стройплощадку. Уверенно рос валовой национальный продукт, все показатели говорили о росте благосостояния иранского народа. Никто не предвещал социального взрыва. По мнению ряда ученых, сама исламская революция не была фатально неизбежной, хотя и оказалась закономерным результатом тех конкретных условий, в которых протекал процесс «экономического возрождения» Ирана. Местное почти феодальное обществе не вполне воспринимало светские преобразования по западному образцу. Безработица, ликвидация бесперспективных деревень, попытки отделить религию от государства, экспроприация принадлежащих духовенству вакфных земель (а это треть пахотной земли Ирана!) – вот издержки шахских реформ, которыми, несомненно, воспользовалась религиозная оппозиция.
iv Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины. М., 1999. С. 103-105.
v Сторонники Али Беха-Уллы (1817 – 1892). Они отвергают любые формы вооруженной борьбы под знаменем Ислама, не считают шариат законом для мусульманской уммы. Бехаиты стремятся пропагандой религиозных идей установить всеобщее братство людей и народов, создать единый язык и единую религию человечества. Они считают, что их учение пришло на смену всем религиям мира, что с его распространением падут национальные, государственные и социальные границы. В проповедях, обращенных ко всему человечеству, бехаиты призывают к миру между народами, единству всех людей, равенству и братству. Бехаизм (имеющий наибольшее влияние в Иране) является, по существу, новой современной религией. Ни мусульманские теологи, ни сами бехаиты не признают его частью ислама. Многие, в том числе и в Иране, называют их «мусульманскими евреями». Большинство бехаитов живет в Европе и Америке. Штаб-квартира находится в израильском городе Хайфе (Ислам. Краткий справочник. М., 1983. С.43-44).
vi Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины….С. 55 - 56.
vii Там же. С. 88-89.
viii Аль-Ахбар, 1978, 11 ноября.
ix Сабах Сельман. Саддам Хусейн: человек и руководитель. Багдад, 1983. С. 312 (на араб. яз.).
x Аль-Джейш аш-Шаабий. Специальный выпуск, 1982, 8 февраля.
xi Почему было денонсировано Алжирское соглашение между Ираком и Ираном? Багдад, 1980. С. 15 (на араб. яз.).
xii Государственная организация безопасности и информации (Сазман-е Амният-е Ва Аттелаат-е Кешвар, или сокращенно САВАК) была создана в 1957 году особым приказом шаха Мухаммеда Пехлеви при активной помощи ЦРУ, британской Intelligence Service и израильской МОССАД. Определенное содействие оказали также спецслужбы Франции (основатель иранской разведки Теймур Бахтияр окончил здесь военную академию). САВАК предназначалась для подавления любой оппозиции правящим структурам и противодействия политической борьбе исламистов и коммунистов. Она была «прикреплена» непосредственно к офису премьер-министра и имела сильные связи с вооруженными силами; имела фактически неограниченные полномочия ареста и задержания. В дополнение к внутренней безопасности «задачи обслуживания» распространялись также на иранцев за границей, особенно в Соединенных Штатах, Франции и Великобритании. САВАК многие годы держала в страхе все население Ирана. Даже высшие должностные лица страны вздрагивали при ее упоминании. В Иран невозможно было попасть, не оказавшись в поле зрения сотрудников тайной полиции. Основными «объектами» САВАКа в предхомейнистский период являлись спецслужбы Египта, других арабских стран и их союзника СССР. В застенках этой организации за 22 года ее существования было замучено более 380 тыс. оппонентов шаха. Отличалась особой жестокостью при пытке политических узников, что дало повод международной правозащитной организации «Эмнисти Интернэшнл» в 1975 году заявить: «Ни одна страна в мире не нарушает прав человека так, как Иран». Первым шефом САВАКа стал генерал Теймур Бахтияр. Его уволил шах в 1961 году за «слишком дружественные отношения» с американским президентом Джоном Ф.Кеннеди, которому шах тогда не доверял. Став диссидентом, Бахтияр наладил тесные контакты с шахской оппозицией, в первую очередь, с Хомейни и генсеком партии ТУДЕ Резой Радманешем. По личному указанию шаха был убит агентами САВАКа 12 августа 1970 года в Ираке. Остальные три руководителя САВАКа (Хассан Пакраван, Нематолла Нассири и Нассер Могадам) по приговору Революционного трибунала были расстреляны «вне очереди» сразу же после революции 1979 г.
xiii Le Monde, 13.02.1980.
xiv http://polit.ru/analytics/2007/02/09/iran.html
xv http://www.rian.ru/world/20090211/161744092.html
xvi Шииты придерживаются идеи о том, что в истории ислама имеется лишь 12 «священных и непорочных имамов» по линии Пророка. При этом считается, что двенадцатый имам Мехди (настоящее имя Ходжат бен Хасан) в 940 году ушел в «великое сокрытие» (гайбат кубра). Он снова явится в конце реки времени как Спаситель мира (Вали Аср или Махди). При этом он сметет ложные правительства, очистит земли от всякого насилия и несправедливости и завершит нынешний «космический цикл». В настоящее время имам жив и пребывает среди людей. Но как Иосиф не был узнан своими братьями, так и его никто не узнает. По шиитской традиции, двенадцатый имам ведет по духовному пути всех, кто обращается к нему и взывает к нему в ежедневных молитвах. Шииты считает, что именно духовенство обязано взять на себя ответственность за временное управление страной, поскольку оно является посредником между верующими и «сокрытым имамом», олицетворяющим божественную природу власти.
xvii http://www.rian.ru/world/20090211/161744092.html
xviii Там же.
xix См. подробнее: Л.В.Шебаршин. Рука Москвы: записки начальника советской разведки. М., 1992. Электронная версия: http://kulichki.com/moshkow/MEMUARY/SHEBARSHIN/rukamoskwy.txt
xx http://www.strana-oz.ru/?numid=15&article=730
xxi Официальное название этого дня (праздника) - День всенародного выражения солидарности с политикой руководства Исламской Республики и верности идеям основоположника ИРИ - руководителя исламской революции Имама Рухоллы Мусави Хомейни.
xxii Amnesty International. Law and Human Rights in the Islamic Republic of Iran. L., 1980. P. 10 -12.
xxiii Кейхан, 1980, 18 июня.
xxiv The Iranian Military under the Islamic Republic. R-3473 – USDP. The Rand Corporation, Santa Monica. March 1987. P. 20; Der Spiegel. 2.09.1979.
xxv http://polit.ru/analytics/2007/02/09/iran.html
xxvi Если судить по многочисленным мемуарам иранской «белой эмиграции» (2-миллионую оппозицию нынешним иранским властям возглавляет принц Мухаммед Реза Пехлеви II), то Хомейни первым делом уничтожил тех силовиков, которые в той или иной мере были посвящены «в правду исламской революции». Из лучших побуждений список «негласных помощников» имама был передан в его канцелярию уже к середине февраля 1979 года (http://www.strana-oz.ru/?numid=15&article=730).
xxvii http://www.kackad.com/article.asp?article=942
xxviii Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины… С. 163.
xxix См. подробнее: Аятолла Хомейни и американский «коготь» // http://www.polit.ru/analytics/2007/07/13/iran.html
xxx Правда, 1979, 5 декабря.
xxxi См.: Тарасов А. Революция и джихад // http://www.left.ru/2002/17/tarasov17.html
xxxii Хамид Ансари. Имам Хомейни. Политическая борьба от рождения до кончины… С. 173-186.
xxxiii http://www.left.ru/2002/17/tarasov17.html
xxxiv Там же.
