Для начала раскрываю секрет избыточного лаконизма предыдущей колонки: она вбивалась в компьютер непосредственно в США, на клавиатуре с непомеченными русскими буквами. Человеком (как вы уже догадались), не печатающим вслепую. То есть – в точности согласно заветам качественного письма – каждая буква находилась с некоторым мучением и трудом. И из двух вариантов фразы – 8 и 11 слов – выбирался минимальный. Своего рода стилистическая школа.
Сейчас, ввиду кириллицы, память возвращает мне приятные подробности визита в Нью-Йорк и Вашингтон.
Оказывается, например, английский – не государственный язык США. Такого вообще нет. На линии метро в Бруклин и на Брайтон-Бич объявления на трех языках: английском, русском и китайском.
При поверхностном знакомстве с местным метро оно кажется очень сложным. На всех уровнях. Начиная с покупки билета – живые кассиры есть далеко не во всех вестибюлях, а автомат чересчур хитер. Например, он спрашивает пароль кредитной карты, но мой подлинный пароль его не устраивает: слишком мало цифр. Надо набрать фальшивый, но правильной длины.
Далее. По московской привычке хочется взять билет помощнее – он и относительно дешевле, и не надо лишний раз морочиться. Не тут-то было. Никакой скидки нет. Одна поездка стоит $2,25 (кстати, дороговато), и на $10 вписываются 4 поездки – и $1 выкидывается. Возможно, есть способ наращивать деньги на билете, но это уж высший пилотаж. Добавим, что многоразовый билет в какой-то момент необъяснимо отказывает – и добро пожаловать к автомату.
Не подумайте, что с билетом легко попасть на станцию. Им надо в нужной позиции провести по длинной щели (в Вашингтоне – принципиально иначе, но там свои заморочки). Результат, как правило, отрицательный; рядом стоит американец и флегматично комментирует: слишком медленно, слишком быстро, неравномерно. Когда, наконец, турникет выдает go, в первую секунду не веришь в успех, потом прокручиваешь в нужную сторону массивную мясорубку турникета.
Схема линий – внутри вагона. То есть чтобы понять, куда ехать, надо куда-то поехать. Для начала – примерно определить направление (Downtown, Brooklyn или Uptown, Bronx). На одну платформу приходят поезда разных линий – но к этому как раз можно привыкнуть. Один и тот же поезд в одном районе – со всеми остановками, в другом – экспресс. Это тоже можно понять и даже удобно. Характеристики меняются в зависимости от времени суток и в режиме «рабочие – выходные дни». Но и это не всё; список мелких уточнений дан на отдельной доске. Интервалы больше чем в Москве - это вообще, визуально, а именно своего поезда приходится ждать до 15 минут. Единственный бесспорный плюс – метро круглосуточное, просто ночью интервалы увеличиваются еще больше.
По Манхеттену метро ходит вниз-вверх (юг-север), куда и вытянут этот яйцеподобный остров. Горизонтальные уточнения делаются пешком. Расстояния здесь измеряются не в километрах и даже не в милях, а в блоках, что по-нашему значит квартал. Стриты нарезаны очень часто, чуть не через дом; авеню – пореже. 3-4 блока горизонтально или 7-8 вертикально – не расстояние.
Весь город буквально кишит желтыми такси. Проехать на разумное расстояние недорого. Единственно, что всерьез мешает, - другие желтые такси.
Памятник геям и лесбиянкам в продвинутом районе. Вспоминается диалог из Довлатова: «А у нас за гомосексуализм сажают» - «А за геморрой у вас не сажают?» Тут за геморрой еще не ставят памятник. Впрочем, сама скульптурная композиция вполне целомудренна. Два парня стоят; две девушки сидят на скамейке. Если не вдаваться в подробности, можно подумать, что просто гуляют две вполне традиционные парочки, ребята отошли покурить, девушки остались посплетничать.
Улица, где жил Бродский. Дом, где жил Оден. Район, где кто только не жил. Матрешка в матрешке: Нью-Йорк – не Америка; эти университетские кварталы – не Нью-Йорк.
Непоздним, но уже черным вечером стоим с Анечкой и нашей местной знакомой Леной на пирсе, выдающемся в Хадсон-ривер, которую в России называют Гудзон. Сверкающая красота по обе стороны реки. Впрочем, по ту сторону – относительно неблагополучные районы и городки. Мне запомнился рекорд города Ньюарка (Нью-Джерси) – 26 дней без стрельбы.
Во всем этом – тусклый оттенок праздника; впрочем, праздник скорее внутри меня – у меня тут нет обязанностей, я турист. Горсточка дел ждет меня в Вашингтоне.
В Нью-Йорке я был в третий раз, и остановились мы с Аней у нашего доброго знакомого Паши в самом центре, кстати, возле Вашингтон-сквер. В Вашингтоне я впервые, и принимает нас семья нашего московского товарища и соседа по двору Алеши. Территориально это Роквилл – то ли окраина, то ли близкий пригород; чтобы разделить эти понятия, необходим МКАД. Надо сказать, что я уже видел небольшие американские пригороды и городки. Особенность именно этого района Роквилла: дома не похожи, а одинаковы, словно отксерены. Туристический зуд понуждает меня каждую свободную минуту использовать для гуляния. Здесь меня предупреждают, что смотреть не на что. И напрасно – сразу же встречаю зайца.
Через пару дней мы с Алешей идем по шоссе от метро к дому. Из чахлого-чахлого лесочка на обочине (даже не лесочка, из поросли) на нас выходят, как в сказке, три оленя. Один двурогий (это самец), другая безрогая (это самка), третий однорогий (это свободная страна).
Капитолий впечатляет. В виду величественной аллеи, идущей от Белого Дома к Капитолию, Алеша кратко просвещает меня в плане американской истории – что было до войны Севера и Юга и даже до войны за независимость. Подумать только. Оказывается, это не такая-то новомодная страна. И штат Мэриленд назван в честь английской королевы Марии, а соседний штат Вирджиния – в честь другой английской королевы, которая по официальной версии считалась девственницей.
Отсюда первые переселенцы двигались внутрь континента, имея какие-то представления о будущем, образ страны, которую они хотели построить, держа в уме возможные издержки и жертвы. Теперь континент уверенно заселен. Реальность превосходит мечту, по крайней мере, в двух отношениях: технологически и в плане смягчения нравов.
Гигантский кафедральный собор Вашингтона; внутри – крест, составленный из обломков Пентагона после событий 11 сентября. Символ настолько многогранный, что остается лишь промолчать. И сам крест, кстати, - грубоватый, выпуклый, объемный.
В субботу гуляем с Алешей по милым и (каким-то чудом) немного провинциальным улочкам Джорджтауна – бывшего городка, теперь района Вашингтона, типа Бабушкина в Москве, но, говоря честно, покрасивее. Просто бродим, обедаем – и опять бродим, и выбредаем, как три оленя, на митинг за честные выборы. Это судьба. Митингуют порядка 10 человек напротив посольства РФ. Антипутинские лозунги, все как дома. Естественно, Алеша встречает знакомых, они подвозят нас на просторной машине.
В салоне ведем классическую московскую дискуссию: что делать, как голосовать, какие варианты. И, знаете, не то важно, кто прав, и даже, что именно кто говорил. Важно, что на другом конце света живут граждане нашей страны, которые уже физически и экономически мало зависят от причуд наших властей. И им, однако, не все равно. И они не просто голосуют, а реально тратят время и силы на то, чтобы зряче и сознательно проголосовать, да еще ходят на митинги в холодный моросящий дождик с маленькими детьми. А тут какие-то (вполне определенные) скоты фальсифицируют итоги, просто чтобы выслужиться перед начальством. Короче, белое – это белое, а черное – черное, и постараемся больше об этом не говорить.
В американских небесах, помимо уймы самолетов, иногда реют гигантские птицы. Наверное, орлы. Такая птица не теряется на фоне, например, огромного окна небоскреба где-нибудь в районе 20-го этажа. Однажды прямо возле меня такая птица спикировала на компанию птиц существенно меньше, но те увернулись и разлетелись по соседним кустам. Орел (наверное) немного подумал о трудностях жизни в Америке – и тяжело полетел обратно в небеса.
