Наши молодые египетские друзья из числа «левых революционеров-либералов» называют события последних месяцев в Египте «контрреволюцией».
И мы вполне согласны с ними, что события эти вполне корректно могут быть так названы. Но с одним существенным отличием. Нашими молодыми революционно-настроенными египетскими друзьями «контрреволюция» мыслится как нечто однозначно негативное. Мы же считаем, что египетская контрреволюция имеет и много позитивных сторон (хотя она привела в последние месяцы к явному усилению авторитарных тенденций). Да, она вполне может быть названа «контрреволюцией», так как вернула к власти тот самый блок военных, экономических и бюрократических элит, который правил страной до революции 2011 года. Но, как нам уже доводилось показывать ранее, правил он Египтом, очень даже эффективно, обеспечивая последние годы перед революцией очень даже успешное (в особенности на общемировом фоне) экономическое и социальное развитие великой страны (см., также: Коротаев, Зинькина 2011а, 2011б, 2011в, 2012; Коротаев и др. 2012; Гринин 2012; Гринин, Коротаев 2012: 251–289; Korotayev, Zinkina 2011; Grinin, Korotayev 2012).
Однако, конечно же, нельзя сказать, что Египет вернулся сейчас в точности в ту же точку, в которой он находился до революции. При этом ряд новых обстоятельств явно способствует дестабилизации режима. Речь идет прежде всего о радикализации движения Братьев-мусульман и появлении у них мощной медиа-поддержки в виде специального спутникового канала ал-Джазиры «Мубашер Мыср». Однако еще больше новых (появившихся в ходе египетской Революции и Контрреволюции) моментов способствуют скорее стабилизации режима.
Египетская революция в 2011 году смогла одержать неожиданно легкую победу во многом благодаря следующим двум обстоятельствам:
Первое из этих обстоятельств – сильнейший внутриэлитный конфликт. Речь идет прежде всего о конфликте между военными («старой гвардией») и экономической элитой («молодой гвардией») – группировкой ведущих египетских бизнесменов во главе с Гамалем Мубараком. Армейская группировка контролировала (и контролирует) не только Вооруженные Силы Египта, но и значительную часть египетской экономики. Речь идет не только о военных предприятиях, но и о больших земельных массивах, недвижимости, автозаправочных станциях, строительных и транспортных предприятиях, фабриках и заводах, выпускающих не только продукцию оборонного назначения, но и телевизоры, холодильники, макароны, оливковое масло, крем для чистки обуви и т.д. а также предоставляющих услуги по ремонту холодильников General Electric. [1] Оценки доли египетской экономики, контролируемой военными, оцениваются различными аналитиками в пределах от 10 до 40% [2] (Roy 1992; Nepstad 2011: 489; Tadros 2012; Marshall, Stacher 2012). Эту группировку египетской элиты очень пугало возвышение «молодой гвардии» ведущих египетских бизнесменов под руководством Гамаля Маубарака, контролировавшей экономический блок египетского правительства, проводившего начиная с 2004 года эффективные экономические реформы, приведшие к заметному ускорению темпов роста египетской экономики. В июле 2004 года на пост премьер-министра Египта был назначен Ахмед Назиф, собравший вокруг себя достаточно грамотную команду экономистов со-товарищей Гамаля Мубарака, в большинстве своем получивших образование на Западе. Так, пост министра финансов достался Юссефу Бутрусу-Гали, должность министра внешней торговли и индустрии – Рашиду Мухаммеду Рашиду, окончившему Гарвардскую бизнес-школу, портфель министра инвестиций получил в прошлом спецпредставитель президента при Всемирном банке Махмуд Мохи ад-Дин и т.д. Таким образом, финансово-экономическая составляющая египетского правительства постепенно переходила в руки «молодой гвардии», что не могло не волновать военных.
«Последние несколько десятилетий египетские военные не тратили все свое время лишь на обеспечение национальной безопасности; они также приобрели ценную недвижимость и многочисленные предприятия. По некоторым оценкам, военные контролируют 40% египетской экономики. Перед событиями 2011 года египетские генералы выражали свою озабоченность планом президента Мубарака назначить Гамаля своим преемником. Многие были уверены, что если Гамаль станет президентом, он начнет осуществлять политику приватизации, которая приведет к демонтажу экономической империи египетских военных»(Nepstad 2011: 489). Действительно, были все основания ожидать, что ведущие египетские бизнесмены из круга Гамаля Мубарака в случае его прихода к власти «наложат свою руку» на собственность военных – благо и обосновать бы это было совсем не сложно ссылками на (вполне реальную) неэффективность использования соответствующих объектов собственности и необходимость оптимизации этого использования.
Подобное развитие событий становилось еще более вероятным, учитывая откровенное засилье «молодой гвардии» в Совете Шура и Национал-демократической партии, где ключевой пост руководителя политического комитета с 2002 года сохранялся за Гамалем Мубараком. Неудивительно, что как только у военных появилась возможность расправиться с молодыми бизнесменами, их гнев был направлен прежде всего против НДП.
Египетский внутриэлитный конфликт позволяет понять многие обстоятельства Египетской революции, которые на первый взгляд могут казаться загадочными. Скажем, всю революцию египетская армия достаточно четко охраняла все важные государственные объекты, жестко пресекая все попытки протестующих их захватывать. Однако уже в самые первые дни революции (28–29 января 2011 года) армия дала возможность захватить, разгромить и сжечь штаб-квартиру правившей Египтом Национально-демократической партии. Но, если разобраться, то ничего странного в этом не было – ведь реальным руководителем этой партии был именно Гамаль Мубарак, а значит армейская верхушка тут руками протестующих наносила мощный удар по элитарной группировке своего заклятого врага (см., например: Исаев, Шишкина 2012).
В контексте до сих пор модного восприятия египетских событий января-февраля 2011 года как «противостояния революционных народных масс и авторитарного режима» очень странно выглядела и знаменитая «Битва на верблюдах», когда протестующих на Тахрире пытались разогнать при помощи странной «гоп-компании» верблюжатников – работников туристических сервисов из района пирамид, занимавшихся прокатом для туристов лошадей и верблюдов; при этом атаковали они протестующих на этих самых лошадях и верблюдах, что и придало специфически-экзотический колорит, как событиям 2 февраля, так и всей Египетской революции.
Но если это было и, правда, «противостояние народных масс и авторитарного репрессивного режима», то зачем было «авторитарному режиму» прибегать к такого рода непонятной «самодеятельности», а не воспользоваться для разгона протестующих самым элементарным профессиональным репрессивным аппаратом? Все дело здесь как раз в том и состоит, что уже 2 февраля протестующим на Тахрире противостоял не профессиональный репрессивный аппарат, контролировавшийся «старой гвардией» (занявший скорее позицию доброжелательного по отношению к протестующим нейтралитета), а группировка бизнес-элиты, профессиональный репрессивный аппарат не контролировавшая, и поэтому вынужденная использовать для противостояния требовавшим смещения их лидера протестующим нанятый на личные деньги этих же самых бизнесменов полууголовный элемент (подробнее об этом см., например: Исаев, Коротаев 2013; EssamEl-Din 2011; Исаев, Шишкина 2012: 70–73; Исаев, Коротаев 2014). Таким образом, уже в начале февраля 2011 года протестующим на Тахрире противостоял не репрессивный аппарат авторитарного государства, а группировка бизнесменов, пускай и очень богатых, но профессиональный репрессивный аппарат не контролировавших – что и объясняет столь легкую «победу революционных масс».
Спустя три дня после «Битвы на верблюдах» на Тахрире Гамаль Мубарак и его сторонник Сафваташ-Шериф, генеральный секретарь НДП лишились своих партийных должностей, как основные организаторы и инициаторы столкновений. При этом Хосни Мубарак остался председателем НДП, а новым генеральным секретарем был назначен Хусам Бадрави, представитель либерального крыла правящей партии, известный своими связями с оппозицией.
Эти же «заслуги» припомнили военные Гамалю и его команде уже после отставки Хосни Мубарака, когда власть формально находилась в руках Высшего совета вооруженных сил под руководством Мухаммеда ат-Тантави. Так уже в марте 2011 года Следственный комитет при Высшем совете вооруженных сил Египта опубликовал отчет, переданный впоследствии Генеральному прокурору, относительно событий, развернувшихся на площади Тахрир 2 февраля 2011 года, в котором было сказано, что «некоторые члены Национал-демократической партии во взаимодействии с бывшими членами парламента от НДП и офицерами полиции были причастны к подстрекательству дюжин головорезов на лошадях и верблюдах из туристической зоны неподалеку от пирамид Гизы атаковать участников демонстраций на площади Тахрир с применением холодного оружия с целью дискредитировать Мубарака и вынудить его покинуть свой пост» (Essam El-Din 2011) [3].
Второе обстоятельство, обеспечившее неожиданно быстрый успех протестующих, –это создание неожиданного широкого оппозиционного блока, объединившего во вполне скоординированно действовавший единый фронт левых молодых либеральных революционеров-секуляристов с исламистами. При этом исламисты во многом сыграли ключевую роль в успехе Египетской революции.
После того, как Национальной ассоциацией молодежи была выбрана дата начала манифестаций, лишь две политические партии Египта подтвердили свое участие в демонстрациях: аль-Гадд и Демократический фронт. Однако основной вопрос заключался в том, примут ли Братья-мусульмане участие в намеченных акциях протеста. Будучи самой опытной, организованной и многочисленной оппозиционной силой в Египте, решение ассоциации, относительно их участия в демонстрациях во многом носило судьбоносный характер. Комментируя ситуацию вокруг возможного участия Братьев в акциях протеста, намеченных на 25 января, член движения Кифайя и Национальной ассоциации перемен Карима аль-Хифнави назвал участие ассоциации «бесспорно положительным аспектом», а также отметил, что «даже если они не участвуют как группа, члены Братьев-мусульман обычно участвуют в протестах индивидуально, что служит катализатором к участию других оппозиционных групп» (Fahmy 2011).
20 января 2011 г. на сайте ад-Дустура появилось выступление одного из лидеров Братьев-мусульман Эссама аль-Ирьяни, в котором говорилось о том, что ассоциация не будет принимать участие в демонстрациях, запланированных Национальной ассоциацией перемен. Свою позицию Братья аргументировали в первую очередь тем, что инициатива вывести людей на улицы, исходившая из сети Facebook, была адресована не политическим партиям и движениям, а напрямую народу(Исаев 2011; Исаев Шишкина 2012). В этой связи Братья-мусульмане приняли решение не участвовать в акциях протеста, как организованная группа, однако эта позиция руководства ассоциации ни сколько не запрещала ее членам участвовать в демонстрациях индивидуально, что, собственно говоря, и произошло.
Однако союз либеральных революционеров-секуляристов с исламистами кончился, как только общий враг был повержен. Первые дни послемубараковского Египта это отчетливо продемонстрировали. Уже на референдум по голосованию за Временную конституционную декларацию страны в марте 2011 года исламисты и либералы шли как заклятые враги, заняв непримиримые позиции по отношению друг к другу. И если Братья-мусульмане призывали одобрить выносимый на референдум документ, то все потенциальные кандидаты в президенты светской ориентации – Мухаммед аль-Барадеи, Амр Мусса, Хишам Бастависи, Хамдин Сабахи – проголосовали против поправок к конституции.
Наблюдаемая же сейчас ситуация уже похожа на распределение сил в январе 2011 года «с точностью до наоборот».
Во-первых, Революция с последующей Контрреволюцией привела к самому глубокому расколу среди январского (2011 года) оппозиционного «макроблока». При этом к расколу сразу по нескольким направлениям. Внутри этого макроблока расколотым оказался даже исламистский блок – ведь режим сейчас поддерживает вторая по силе исламистская партия – партия исламистов-фундаменталистов-салафитов Хизб ан-Нур (и целый ряд других видных исламистов). Поддержка секуляристско-военного режима египетскими исламистами-салафитами (т.е. теми, кого у нас называют «ваххабитами») требует, конечно, отдельного комментария.
Здесь следует отметить, что салафиты, чья партия ан-Нур заняла второе место на парламентских выборах 2011–2012 годов, оказались в положении неопределенности. С одной стороны, поддержка Контрреволюции и выступление против Братьев-мусульман гарантировали им право на дальнейшее существование в политической жизни Египта (при этом, как мы увидим ниже, определенную роль здесь сыграло и то обстоятельство, что в качестве основного внешнего спонсора Хизб ан-Нур выступает Саудовская Аравия [Daou 2012; Lavizzari 2013]). Более того, их главный идеологический конкурент в лице Братьев был «смят» переходным правительством в последние несколько месяцев. Однако с другой стороны, перспективы салафитов отнюдь не безоблачны. Во-первых, Братья-мусульмане дискредитировали саму идею исламистского правления в Египте (по крайней мере в Каире и наиболее модернизированной части страны [4]). Если в преддверии выборов 2011–2012 годов лозунг «Ислам – вот решение!» практически никем не оспаривался, то на сегодняшний день осознание краха этой программы преобладает по крайней мере в Каире. Какую альтернативу в такой ситуации смогут предложить салафиты, пока не понятно. Во многом именно этим обусловлена та выжидательная позиция, которую на сегодняшний день занимают лидеры партии ан-Нур. Не исключено, что на ближайшие парламентские выборы салафиты пойдут с умеренной исламистской программой, похожей на ту, которая два года назад принесла успех контролируемой Братьями-мусульманами Партии свободы и справедливости. Такой ход был бы вполне логичным: во-первых, ан-Нур подобрала бы часть электората запрещенных единомышленников, а, во-вторых, она смогла бы сохранить значительную часть собственных избирателей, прежде всего, в египетской глубинке(см.: Исаев 2014).
Отдельного комментария заслуживает и то, что в июле 2013 года Саудовская Аравия выступила в качестве верного союзника антиисламисткого блока, включавшего в себя исключительно широкий блок сил – либералов, националистов, левых, ультралевых – вплоть до троцкистов [5] (Abdel Kouddous 2013; Baer 2013; Nasr 2013; al-Alawi, Schwartz 2013). Дело в том, что для Саудовской Аравии Братья-мусульмане представляют собой самую реальную угрозу. Вспомним, что в 1937 году у нас провозгласить себя «славянофилом» было несравненно менее рискованным, чем «троцкистом» (при том, что для «внешнего мира» разница между сталинистами и троцкистами выглядит малосущественной). Так и для саудитов «троцкисты» это какая-то малореальная экзотика; а вот Братья-мусульмане для них это практически то же, что троцкисты для Сталина, это именно те левые мусульмане, которые совершенно реально ставят под сомнение легитимность их режима и предпринимают реальные усилия по его свержению (Baer 2013; Nasr 2013; al-Alawi, Schwartz 2013). И в такого рода контексте уже совершенно понятна готовность Саудовской Аравии (в альянсе с имеющими сходные проблемы ОАЭ и Кувейтом) блокироваться с кем угодно (включая антиисламистки настроенных либералов и коммунистов, не говоря уже об египетских военных и экономических элитах) чтобы ослабить «в его логове» того противника, который реально угрожает самому существованию аравийских монархических режимов (за исключением, естественно, катарской монархии). С другой стороны, как мы уже отмечали выше, египетским «ваххабитам» удаление Братьев-мусульман с легальной политической арены по-своему выгодно и объективно (вне всякой связи с саудовскими интересами), поскольку позволяет значительно усилить свои позиции и, в том числе – потенциально – еще больше расширить свое представительство в египетском парламенте в качестве теперь уж главной легальной исламисткой партии страны.
Расколотым оказался и секуляристский лево-либеральный блок, большинство членов которого оказалось столь напуганным годом правления Братьев-мусульман, что продолжает поддерживать режим. Однако и остающиеся оппозиционными силы остаются глубоко расколотыми – ведь выступающая против режима левая либерально-революционная молодежь решительно отказывается от какой-либо идеи нового блока с Братьями-мусульманами – достаточно сказать, что один из их главных лозунгов – Йаскут, йаскутилли хан, ин кана `аскар ау ихванпереводится «Долой, долой всех тех, кто изменил – будь это военные или братья-мусульмане!»
Во-вторых, Египетская революция заставила египетскую экономическую элиту пойти на примирение с военными, и в июне 2013 года уже они выступили единым хорошо скоординированным фронтом, обеспечившим столь быстрое свержение Мурси (подробнее об этом см.: Исаев, Коротаев 2013, 2014); и при этом никаких признаков нового раскола между двумя этими группировками египетской элиты пока не видно. Экономическая элита поняла, что продолжать какие-либо серьезные попытки захватить собственность военных «себе дороже», что лучше признать доминирующее положение военных в правящем блоке, а также неприкосновенность их «экономической империи» (в том числе и путем конституционных изменений). Она поняла, что любые ее серьезные попытки выйти в правящем блоке на лидирующие позиции могут закончиться тем, что она потеряет несравненно больше, чем может приобрести [6].
Другой вопрос – насколько прочным окажется нынешний союз армии и экономической элиты, уцелевшей с мубараковских времен. Очевидно, что в ближайшее время идти против военных не способен в Египте никто. Армия вновь популярна в стране фараонов: Абд аль-Фаттах ас-Сиси в отличие от своего предшественника поступил куда более дальновиднее и предпочел увести военных «в тень», выполняя роль «серого кардинала», практически сразу же отдав бразды правления временному правительству. Убрав тем самым себя из под огня, ас-Сиси обеспечил неуязвимое положение военным, сохранив, однако, контроль над происходящем в стране. При таком раскладе, вступать в противоборство с армией за лидирующие позиции в будущей политической элите страны выглядит самоубийственно. Даже салафиты предпочли поступиться собственными принципами и встать на сторону ас-Сиси, нежели оказаться «смятыми» подобно тому, как это произошло с Братьями. Альянс же с военными для экономической элиты – «синица в руках», гарантированная рента, которую египетский генералитет готов платить за лояльность по отношению к ним.
С другой стороны и военным на сегодняшний день необходима команда грамотных экономистов, чтобы вывести страну из глубокого финансово-экономического кризиса. При этом здесь очевиден конфликт между остатками мубараковской команды и левыми секуляристами, вроде Хамдина ас-Сабахи, чьи взгляды на программу экономических реформ диаметрально противоположны и совершенно несовместимы.
Вероятно, вектор дальнейшего экономического развития будет определен на ближайших выборах, победа на которых – риск для победителя, ведь роль арбитра, оценивающего эффективность претворяемой в жизнь социально-экономической политики будет осуществлять именно армия. Именно ей за последние три года удалось извлечь максимальную выгоду как из Египетской революции, так и из Контрреволюции: ослабив всех своих главных соперников от гамалевских бизнесменов до исламистов, военные лишь укрепили свои позиции в стране.
Новая египетская власть становится все более милитаризованной и авторитарной. Портреты ас-Сиси все чаще соседствуют с портретами лидера революции 1952 года Гамаля Абделя Насера.
Реконструкция политической системы, начатая в Египте в 2011 году, все более явственно обнаруживает выход египетского общества в некоторых (хотя и не во всех отношениях) к той нулевой отметке, с которой, собственно, и начинались потрясения.
Исследование осуществлено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2014 году.
1. При этом находящиеся в фактической собственности египетских военных предприятия обладают тем важным конкурентным преимуществом, что они могут пользоваться практически дармовым трудом египетских военнослужащих-срочников (см., например:Tadros 2012).
2. При этом последняя оценка представляется откровенно завышенной.
3. Причастными к организации стычки на Тахрире были Абдель Насер аль-Габри и Юссеф Хаттаб депутаты от НДП в Народной Ассамблее и Совете Шура, представляющие округ Харам в Гизе. Как минимум 26 участников столкновений, выступающих на стороне Мубарака, дали показания, что Аль-Габари и Хаттаб платили каждому из нападавших 300 египетских фунтов (около 60 долл. США). Еще двумя бизнесменами из НДП, покрывающими расходы на организованные Гамалем Мубараком и аш-Шерифом акции были Ибрагим Камель, мультимиллионер, зарабатывающий на инвестициях в Египте, Великобритании и России, а также Мухаммед Абу Энейм, бывший председатель индустриального комитета в парламенте и председатель совета директоров CleopatraGroup (Исаев, Шишкина 2012). Кроме того, причастными к событиям на площади Тахрир 2 февраля были министр трудовых ресурсов Айша Абдель Рахман и председатель египетской федерации профсоюзов Хуссейн Мегавер, которые «осуществляли поставки боеприпасов из южного каирского округа Маади для использования их верблюжатниками на площади Тахрир против демонстрантов». Они также сыграли свою роль в «транспортировке камней из южного района Каира Маади, которые впоследствии были использованы верблюжатниками против протестующих на площади Тахрир» (EssamEl-Din 2011). В свою очередь поведение «молодой гвардии» выглядел ходом ва-банк: после обращения Хосни Мубарака к нации и его обещания не передавать власть своему сыну, становилось все более очевидным, что в отсутствии среди кандидатов на президентский пост Гамаля Мубарака с большой долей вероятности место уходящего президента достанется выходцу из военной среды, что выглядело бы фатальным сценарием для «молодой гвардии». Отсюда и попытка воспользоваться ситуацией, когда к утру 2 февраля 2011 года народ постепенно начал уходить с площади Тахрир, и окончательно «добить» протестующих, продемонстрировав тем самым свою политическую силу и амбиции.
4. Нами уже обращалось внимание на то, что проводимые в Египте социологические опросы не дают сколько-нибудь достоверной информации о реальных настроениях в египетской глубинке, что еще может послужить источником всяческих неожиданностей.
5. Как всегда, интересно представить себе, что Ленин с Троцким испытали бы, если бы узнали, что их верные последователи могут выступить единым фронтом с ваххабитами и Саудовской абсолютной монархией. А Пророк Мухаммад – узнав, что его не менее верные последователи – единым фронтом с последователями самых отъявленных атеистов?
6. Потенциальный раскол в правящем блоке скорее связан с тем, что в него вошло и некоторое количество левых секуляристов (вспомним того же Хамдина Сабахи и его Египетское народное движение [ат-Таййараш-ша`бийй ал-мисрийй]), а вот продолжение сотрудничества этой части правящего блока как с военной, так и (в особенности) с экономической элитой гарантировать несравненно сложнее – скорее можно ожидать, что между левыми и правыми секуляристами все-таки рано или поздно произойдет раскол.
Гринин Л. Е. 2012. Арабская весна и реконфигурация Мир-Системы. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков / Ред. А. В. Коротаев, Ю. В. Зинькина, А. С. Ходунов,с. 188–223. М.: Либроком/URSS.
Гринин Л. Е, Коротаев А. В. 2012.Циклы, кризисы, ловушки современной Мир-Системы. Исследование кондратьевских, жюгляровских и вековых циклов, глобальных кризисов, мальтузианских и постмальтузианских ловушек. М.: Издательство ЛКИ/URSS.
Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2013. Египетский переворот 2013 года: опыт эконометрического анализа (или несколько наблюдений над динамикой египетских биржевых индексов). Полит.ру 20.09.2013. URL: http://polit.ru/article/2013/09/20/egypt/
Исаев Л. М., Коротаев А. В. 2014. Египетский переворот 2013 года: опыт эконометрического анализа // Азия и Африка сегодня 2: 14–20.
Исаев Л. М., Шишкина А. Р. 2012.Египетская смута XXI века. М.: Либроком/URSS.
Исаев Л.М. 2011. Демократическая зима в Северной Африке.Неприкосновенный запас, №3.
Исаев Л.М. 2012. Группы рисков политической нестабильности в Египте.Арабская весна 2011 года. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков / Отв. ред. А. В. Коротаев, Ю. В. Зинькина, А. С. Ходунов. М.: Либроком/URSS, 2012. С. 275-286.
Исаев Л.М. 2014. Генералы ушли, генералы вернулись: египетской революции – три года.Неприкосновенный запас, №1.
Коротаев А. В. 2012. Новые записки с Тахрира. Полит.ру 29.12.2012. URL: http://polit.ru/article/2012/12/29/tahrir/
Коротаев А. В. 2012.Таксим: взгляд с Тахрира. Полит.ру 29.06.2013. http://polit.ru/article/2013/06/29/revolutions/
Коротаев А. В., А. С. Ходунов, А. Н. Бурова, С. Ю. Малков, Д. А. Халтурина, Ю. В. Зинькина. 2012. Социально-демографический анализ Арабской весны. Арабская весна 2011 года. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков / Отв. ред. А. В. Коротаев, Ю. В. Зинькина, А. С. Ходунов. М.: Либроком/URSS, 2012. С. 28–76.
Коротаев А. В., Зинькина Ю. В. 2011а. Египетская революция 2011 г. Азия и Африка сегодня 6/647: 10–16.
Коротаев А. В., Зинькина Ю. В. 2011б. Египетская революция 2011 г. Структурно-демографический анализ. Азия и Африка сегодня 7/648: 15–21.
Коротаев А. В., Зинькина Ю. В. 2011в. Египетская революция 2011 года: социодемографический анализ. Историческая психология и социология истории. 2011. Т. 4, № 2, с. 5–29.
Коротаев А. В., Зинькина Ю. В. 2012.Структурно-демографические факторы «арабской весны». Протестные движения в арабских странах. Предпосылки, особенности, перспективы / Ред. И. В. Следзевский, А. Д. Саватеев. М.: Либроком/URSS, 2012. С. 28–40.
Abdel Kouddous S. 2013. What Happened to Egypt’s Liberals After the Coup? The Nation 09.2013. URL: http://www.thenation.com/article/176445/what-happened-egypts-liberals-after-coup#
Al-Alawi I., Schwartz S. 2013.Saudi Arabia Moves Against Muslim Brotherhood Amid Increased Pressure for Reform. The Weekly Standard 09.10.2013. URL: http://www.weeklystandard.com/blogs/saudi-arabia-moves-against-muslim-brotherhood-amid-increased-pressure-reform_762334.html
Baer R. 2013. Why Saudi Arabia is Helping Crush the Muslim Brotherhood. New Republic 26.08.2013. URL: http://www.newrepublic.com/article/114468/why-saudi-arabia-helping-crush-muslim-brotherhood
Daou M. 2012.How Saudi petrodollars fuel rise of Salafism. France24 30.09. URL: http://www.france24.com/en/20120929-how-saudi-arabia-petrodollars-finance-salafist-winter-islamism-wahhabism-egypt/
Essam El-Din G. 2011.NDP’s Battle of the Camel.Al-AhramWeekly. No 1039. 17-23 March, 2011.
Fahmy H.2011. Muslim Brotherhoods reconsiders refusal to participate in Jan 25 demo. Daily Egypt. 21 January.
Grinin L., Korotayev A. 2012. Does “Arab Spring” Mean the Beginning of World System Reconfiguration? World Futures 68/7: 471–505.
Korotayev A., Zinkina J. 2011.Egyptian Revolution: A Demographic Structural Analysis. Entelequia. RevistaInterdisciplinar 13: 139–169.
Lavizzari A. 2013. The Arab Spring and the Funding of Salafism in the MENA Region. International Security Observer 22.05.2013. URL: http://securityobserver.org/the-arab-spring-and-the-funding-of-salafism-in-the-mena-region/
Marshall S., Stacher J. 2012. Egypt’s Generals and Transnational Capital. Middle East Report 262/42. URL: http://www.merip.org/mer/mer262/egypts-generals-transnational-capital
Nasr V. R. 2013. Islamic Comrades No More. The New York Times 28.10.2013. URL: http://www.nytimes.com/2013/10/29/opinion/international/nasr-islamic-comrades-no-more.html?_r=0
Nepstad S. E. 2011. Nonviolent Resistence in the Arab Spring: The Critical Role of Military-Opposition Alliances. Swiss Political Science Review 17/4: 485–491.
Roy D. A. 1992. The Hidden Economy in Egypt. Middle Eastern Studies 28/4: 689–711.
Tadros S. 2012. Egypt Military’s Economic Empire. AlJazeera In Depth 15.02.2012. URL: http://www.aljazeera.com/indepth/features/2012/02/2012215195912519142.htmlx