Отец Александр рассказывает мне об устройстве мира. У нас не было в школе Закона Божьего, и при Советах до нас доводили только версию партии и правительства. Так вроде поздно уже учиться, но слушать интересно.
– Часы вот кто-то изобрел – и то не скажешь, что они, часы, просто случайно сами собой возникли. Никто ж не думает, что вот их не было, а потом они вдруг взяли и появились. А насколько сложней и важней часов весь небосвод, все Богом данное – вот небо, и все звезды, и планеты. Да! Вот, был Мотовилов, вы наверно, читывали его?
– Нет.
– Это друг Серафима Саровского. Сам Серафим Саровский – это очень близкий человек нашему времени. Потому что он занял такую позицию высокую духовную, что это его прославило на весь мир. Так вот он любил этого Мотовилова. Тот был корреспондентом. И он принимал всегда с лаской, как сына своего. И вот Серафиму Саровскому Мотовилов задал вопрос: «Не могу глубоко понять – что такое благодать?» Серафим Саровский начал объяснять… Про то, как сошел на апостолов Дух Святой, и как даже иностранными языками говорили они, и это было чудесное явление. И что сейчас Дух Святой присутствует в тех людях, которые служат Христу, ищут добро и хотят прославить Господа Бога, и хотят быть хорошим деревом – потому, что хорошее дерево приносит хорошие плоды, а плохое дерево приносит плохие плоды. Но эти объяснения Серафима не особенно убедительно легли на сознание Мотовилова. Серафим Саровский это заметил. Он оказался в затруднительном положении. В самом деле, как это можно объяснить, про благодать? Ведь про духовное невозможно объяснить как про какой-то кусок материи.
Серафим Саровский, осознав это, поднял руки и стал творить молитву. А когда сотворил молитву он, то увидел, что Мотовилов стоит с поникнутою головою и крупные слезины льются из его глаз. Серафим спрашивает: «Чадо, а почему ты плачешь?» «Батюшка, я плачу не потому, что мне плохо, а потому, что мне очень хорошо. И я боюсь, что вдруг у меня и внутри не хватит сил, чтобы все это доброе выдержать. Так что я немножечко теперь это понимаю». «А почему ты не смотришь на меня?» «Да, Батюшка, я не могу смотреть на тебя потому, что ты стоишь в огне. Ты – Огонь. И слышу, как ты говоришь, и вижу, как шевелятся твои губы. Но ты не человек уже, ты стоишь в огне». «А почему ты увидел, что я в огне?» «А вот этого объяснить я не могу, Батюшка». «Я скажу тебе: это потому, что ты и сам стоишь в таком же огне! Если бы не стоял ты в таком же огне, как и я, то ты не видел бы и меня, стоящего в огне. Но ты увидел, потому что подобное познается подобным». Вот случается нам бывать в каких-то прекрасных соборах, где есть великолепные изображения Божьей Матери или каких-то Святых, – но не каждый раз святая икона, которая отражает в себе чудотворную силу, сильно влияет на тебя. А почему? Да потому, что у тебя в душе не то, что нужно! Если было бы у нас в душе то, что было у Мотовилова, который стоял перед Серафимом и увидел его, стоящего в огне, – то и мы увидели бы эту святость ясно, и она властно отразилась бы на нас. Вот этот момент очень для меня важен…
– А в огне – это потому что они святые? Или что?
– Огонь – это есть благодать.
– Ага! Вот оно что!
– Да. Это есть благодать! И когда в Пятидесятницу Святой Дух сходил на Апостолов, то он сходил в виде огненного языка, и человек становился настолько духовен, что он мог творить чудеса. И сразу становилось понятно, что это – новый человек на Земле! Серафим Саровский, как известно, построил женский монастырь. И монашки очень уважали его, и был это дисциплинированный очень монастырь, примерный монастырь был, божественный монастырь. После Мотовилова разбил паралич, и его свернуло как бы в дугу. Серафиму Саровскому жалко было друга. Он много ему материально помогал. Мотовилов был хороший журналист, мог бы что-то писать хорошее, полезное, спасительное. Если б не недуг. Серафиму жалко было Мотовилова… И он в монастыре матушке игуменье сказал: «Матушка, Мотовилов-то умирает! Хороший человек, его жалко! А умрите вы за него, а он пусть поживет! Он мне еще нужен!» Матушка на это говорит: «Батюшка, благословите!» Серафим Саровский благословляет и говорит ей: «Попрощайся с монахинями своими. Через сутки ты уже будешь не на земле, ты будешь мертвым человеком». И когда это случилось на второй день, Мотовилов избавился от своей болезни, которая как бы сковала его, перевернула все кости. Он встал, как будто никакой болезни у него не было. Он стал здоровый, а матушка умерла. Вот.
– Гм, сильная история. Но не жалко ли было эту матушку? Правильно ли это все?
– Я не знаю. Сказано, самая высшая любовь – это та, когда человек может за кого-то из вас отдать жизнь свою, спасая вас. Сам я жизнь могу потерять, а вы этим моментом воспользуетесь и останетесь живыми, добрыми и полезными для себя и для жизни, для Господа, для общества.
– Это для любого человека вы такое рекомендуете, или только для близких?
– Если бы для любого человека было так, так мы все были бы цыганами, а то цыган-то мало. (Смеется)
Про цыган я не понял, ну да мало ли чего я не понимаю, если все уточнять в нашей непростой беседе, так можно совсем запутаться.
– Отец Александр, Вы еще расскажите про то, как отдают жизнь за других.
– Вот апостолы, – они пали за высокие идеалы Христовы, за Христа пали. Вот даже Петр, когда-то отрекся трижды, сказал, что не знает Христа, – он всю жизнь оплакивал свое горькое положение. И когда пришло время ответить ему, дать отчет за свое, понимаете ли, христианство, и его решили казнить – он сказал: «Я не достоин, чтобы казнили вы меня, как Христа, Спасителя моего, учителя и Сына Божьего. А я хочу, чтобы меня вниз головой вы распинали!» И его просьба была исполнена. Апостол Петр был распят вниз головой. И все апостолы пали. Фома был в Индии, Марк – в Африке, а у нас на Балканах был Андрей Первозванный. Да. Все апостолы несли апостольский крест, несли апостольское новое учение, ведь Христос говорил, что он пришел не нарушить, а исполнить его! И он поправлял фарисеев, которые закон превратили, понимаете, в ничтожную внешнюю мишуру, а самая главная сила, сила любви и помощи, она стала как бы скрытой, она как бы ненужной стала. Звук существует, внешность всплывает на поверхность, и мы это понимаем, и как бы видим силу, – а по существу, понимаете ли, на деле нет ничего (у фарисеев).
Ну, в общем, так мы строили, как говорили тогда, светлое будущее. Вот я в армии на политзанятиях часто был и спрашивал: «Светлое будущее – это хорошо, цель очень хороша. Я думаю, что и до нас люди, когда не было столько образования и развития, все равно искали лучшее, и к лучшему стремились, и лучшее находили. Когда-то была соха, а потом плуг появился. Это тоже, понимаете, как бы прогресс в этом отношении. И вот скажите, преподаватели – неужели, чтобы строить светлое будущее, надо перестрелять миллионы своих людей безжалостно?! Епископов, священников, монахов, монахинь? И гнать их в Сибирь, на островы, морить голодом, холодом, сжигать в огне? Вон даже одна могила сохранилась на Смоленском кладбище в Питере, где похоронено 40 священников живьем. Не убивали их, а просто была вырыта яма, и толкали людей туда в эту яму. Представьте себе! И это зачем? А строили же вроде светлое будущее!»
Зачем они это делали? Как объяснить?
