В пятницу 22 сентября премьер-министр Британии Тереза Мэй выступает во Флоренции с речью, посвященной отсоединению Британии от ЕС. Эта речь позиционировалась как знаковый момент, который, в частности, поможет вывести переговоры между Британией и ЕС в конструктивное русло. В ожидании этого выступления СМИ обсуждают его контекст.
Пятнадцать месяцев назад, напоминает Bloomberg, Мэй впервые произнесла загадочную фразу: «Brexit — значит Brexit». Что под этим имелось в виду, никто толком не знает до сих пор. На первый взгляд, содержание этого лозунга казалось очевидным. Однако когда дело дошло до переговоров с ЕС об условиях отсоединения, варианты представления о том, что подразумевает под собой это отсоединение, оказалось удивительно многообразны. Противоречия возникли не только между ЕС и Британией, что было бы естественно, но и в рядах британского правительство, а также, вероятно, и всей британской общественности.
Закономерным образом, некоторая динамика прослеживается также и в официальной позиции Британии в переговорах. Автор приводит несколько ключевых пунктов для сравнения того, что происходит сейчас, с тем, как было в январе. В январе говорили о том, что хорошо бы смягчить переход к новым порядкам, прежде всего, для бизнесов, после того, как Британия формально отделится от ЕС. К настоящему моменту эта идея вылилась понятие переходного периода, который должен быть установлен после выхода из ЕС и продолжаться некоторое время. Главным поборником этой инициативы в британском правительстве стал канцлер казначейства Филип Хэммонд. Теперь полемика на этот счет сосредоточилась вокруг вопроса о том, насколько долгим должен быть этот период.
Другой момент — это вопрос условий сохранения связей. ЕС требует, чтобы Британия для сохранения некоторых преимуществ, которые у нее были во время членства в блоке, сохранила некоторые послабления для граждан ЕС (в частности, иммиграционные). В январе Мэй занимала очень жесткую позицию по этому поводу. Тогда, по ее мнению, можно было, в крайнем случае, выйти из блока, не заключив никакой сделки о дальнейшем сотрудничестве, потому что плохая сделка — это хуже, чем никакая. Сейчас в правительстве усилилось влияние тех, кто против «жесткого сценария» без сделки.
Еще один очень спорный момент — это платеж по финансовым обязательствам. ЕС на одном этапе потребовал, чтобы Британия заплатила ему порядка 100 млрд. евро, хотя в разное время называлась разная цифра. Британия, в свою очередь, преимущественно замалчивала этот вопрос в ходе переговоров. Сторонники выхода из ЕС в качестве одного из своих главных аргументов утверждали, что в случае отделения Британии не придется больше платить Брюсселю. Официальный документ, составленный ЕС в соответствии со статьей 50 Лиссабонского договора, дипломатично предлагал договориться о правах и обязательствах Британии. На самом деле договоренность подразумевает не только общую сумму платежа, но также и сроки и регулярность выплат. Предполагается, что некоторую ясность на этот счет внесет пятничное выступление Мэй.
Главная тенденция в меняющейся позиции британского правительства, обобщает автор, - это переход от категоричности к большей гибкости. В январе «Brexit — значит Brexit» означало намерение полностью отказаться от старой модели членства на тех условиях, которые не нравились британцам, проголосовавших в большинстве своем за отделение от ЕС. Дальнейшее развитие событий показало, что Британия все же хочет сохранить значительную часть тех возможностей, которые у нее были благодаря членству в ЕС. Ей нужно сотрудничество по правовым вопросам, обмен данными как в сфере безопасности, так и в научной сфере. Таким образом, значение термина Brexit стало крайне размытым.
