В 2010 г. в США появился так называемый «Акт о простом письме». Это один из наиболее красноречивых примеров тренда, наметившегося в нескольких англоговорящих странах в 1970-е гг. Акт предписывает упрощение языка государственных документов, то есть отказ от канцелярского жаргона и синтаксиса в пользу общеупотребительного и всем понятного стиля. Под «всем» понимается не только некоторая национальная общность, но и градация простоты стиля в зависимости от того, на какую группу населения, в первую очередь, рассчитан текст. Идеологический подтекст этой инициативы находится в русле общей риторики о «прозрачности и подотчетности правительства», с которой президент Обама пришел к власти. Предполагается, что правительство не просто должно публиковать свои документы для всеобщего обозрения, но и делать так, чтобы все могли их понять. Практический смысл состоит в том, что снижение языкового барьера между государством и общественностью позволяет совершенствовать взаимопонимание и делает официальные документы более действенными – потому что с ними могут ознакомиться (и принять к сведению) все желающие, не опасаясь погрязнуть в бюрократических штампах.
В соответствии с этим законом появился большой государственный проект, посвященный внедрению этого простого языка. Проект предоставляет и подробные инструкции, поясняющие, как писать тексты на простом языке, и тренинги для тех, кому нужно этому научиться, а также, собственно, обоснования, зачем это всё нужно. Один из первых принципов простого письма, согласно инструкции, – это ориентированность на конкретную аудиторию. Простой текст, подчеркивается там, - это не текст для дураков, а текст, понятный именно тем, к кому он обращен. Если послание адресовано кандидатам наук, то не надо писать его в стилистике, рассчитанной на восьмиклассников. Для того чтобы не допускать ошибок в том, как обращаться к адресату, нужно, прежде всего, знать, что представляет собой аудитория, а для этого необходимо её сначала изучить.
Тем не менее, есть более общие указания, касающиеся государственного текста, рассчитанного на любую аудиторию. Предложения не должны быть длинными, слова надо подбирать общеупотребительные; следует избегать лишних конструкций и канцелярских формальностей, ничего по сути не добавляющих, но мешающих улавливать смысл. Сюда же относится формат обращения: если указ, например, адресован какой-то группе граждан, то надо обращаться к этим гражданам напрямую, а не в третьем лице. Тем самым законодательный текст становится не столько средством переговоров о гражданах между различными государственными ведомствами, сколько средством прямого сообщения между ведомствами и гражданами. Кроме того, помимо общей описательности авторов призывают пользоваться примерами, дабы читателям сразу было понятно, к каким конкретным ситуациям относится правительственная инициатива. По мере надобности можно даже использовать поясняющие иллюстрации.
Помимо инструктажа, на сайте также можно найти базу примеров текстов – соответствующих и несоответствующих требованиям. Наконец, предполагается, что процесс формирования простого языка продолжается, в связи с чем существуют рейтинги понятности, позволяющие делать выводы.
При всей масштабности проекта, это лишь один из примеров. Сама инициатива на федеральном уровне увенчала многолетнюю кампанию некоторых ведомств за реформу официального стиля, и это только на территории США. Аналогичная реформа проходит и в Австралии – новые государственные программы и законопроекты там тоже стараются писать «простым языком». Простота языка здесь, правда, трактуется гораздо лаконичнее, чем в американском инструктаже. Разбить синтаксис на простые предложения, не использовать по возможности жаргона, а только термины, необходимые для точности, и повседневные слова. Еще важными факторами внятности считается расположение текста на странице и подбор шрифта, которым он набран.
В Великобритании тему политического языка затрагивал еще Дж. Оруэлл в своем эссе «Политика и английский язык» (1946 г.), которое в дальнейшем много цитировали и обсуждали в применении к современным реалиям. В частности, там высказывается мысль, что околополитический и политический язык располагает большим количеством инструментов, для того чтобы скрывать подлинный смысл текста или его полную бессмысленность. В частности, Оруэлл приводил в пример такие орудия для придания вескости, как пассивный залог глаголов и употребление слов греко-латинского происхождения вместо имеющихся в языке и вполне расхожих германских синонимов.
В 1979 г. в Британии появилась организация Plain English Campaign. Будучи коммерческой компанией, занимающейся редактированием текстов и обучением письму, она была также идейным лидером уже некоммерческой кампании по упрощению государственного языка. Тогда путаную и непонятную речь политиков стали регулярно клеймить словом “gobbledygook” (примерно можно перевести как «абракадабра» или «птичий язык»). Хотя PEC и пользовалась поддержкой политиков, в частности Маргарет Тэтчер, её деятельность не вылилась в какую-либо подытоживающую законодательную инициативу, как в Австралии или США. Однако её суждения до сих пор имеют вес, и к ним принято относиться всерьез. Например, в 2011 г. PEC раскритиковала британское Метеобюро за то, что они говорят «вероятность осадков» (probabilities of precipitation), вместо того чтобы сказать по-простому «вероятен дождь» (rain is likely). Метеобюро сочло нужным ответить на это и в свое оправдание пояснило, что «осадки» подразумевают не только дождь и не просто дождь, а ливень, морось, снег, снег с дождем и т.д.
