По итогам победы Реджепа Эрдогана на президентских выборах в Турции многие рассуждают о том, что представляет собой эта фигура и чего от нее следует ожидать. В частности, комментаторов живо занимает вопрос о том, чем именно Эрдоган, о котором в последние годы все чаще говорили как об авторитарном правителе и едва ли не тиране, вызвал такую поддержку большинства граждан. Также его регулярно сравнивают с Путиным и исходя из этого пытаются делать прогнозы о его намерениях. Прямых оценок аналитики сейчас почти не высказывают. В основном говорят о контексте.
Уже будучи избранным президентом, пишет анонимный автор в The Economist, Эрдоган пообещал заботиться об интересах всех граждан независимо от их этнической принадлежности и вероисповедания. Однако, оговаривает автор, критики президента отмечают, что такие обещания он давал и в прошлом, но их не выполнял, что не помешало его сторонникам поддержать его и в этот раз. Прежде, чем Эрдоган официально займет пост президента, на съезде его Партии справедливости и развития будет избран его преемник на посту премьер-министра Турции. Иными словами, под контролем партии и собственно Эрдогана находится вся процедура, отвечающая за формирование последующей власти. Правда, есть и вероятность осложнений в лице уходящего президента Абдуллы Гюля, который выразил намерение вернуться в Партию независимости и развития и, будучи серьезным оппонентом Эрдогана, создать в партии лагерь, противостоящий его сторонникам.
Автор другой статьи в The Economist рассуждает о том, почему избранный президент пользуется такой популярностью. «В успехе Эрдогана нет ничего загадочного, - цитирует он турецкого эксперта. – Все дело в экономике». За последние десять лет миллионы турок вышли из состояния бедности. Когда в Европе бушевал экономический кризис, турецкая экономика продолжала расти, поддерживаемая, прежде всего, за счет внутреннего потребления (в 2010 г. экономика выросла более чем на 9%). Были построены новые больницы, где нуждающиеся стали получать бесплатную помощь, усилилось чувство стабильности и благополучия.
Эрдогана, комментирует автор, критикуют за тиранию, давление на прессу и коррумпированность. Его сторонники, в свою очередь, хвалят его за ровное и разумное управление. Он был первым, кто начал вести переговоры с курдами. «Еще до победы в 2011 г., обеспечившей ему третий срок в должности премьер-министра, г-н Эрдоган сделал больше, чем его вечно ссорящиеся предшественники светского толка: при нем Турция стала богаче, свободнее и счастливее».
При этом Эрдоган становится все более автократичен и все чаще прибегает к манипуляциям. Так, например, когда год назад на площади Таксим в Стамбуле начались протесты против строительства торгового центра, он сумел убедить свою избирательскую базу в том, что это было подстроено группой заговорщиков-евреев и их союзниками в международных СМИ (включая The Economist). Когда в декабре разразился коррупционный скандал, он обвинил во всем международный заговор, имеющий целью ниспровержение его партии, в результате чего имели место аресты лиц, якобы причастных к заговору. Следующим шагом, подчеркивает автор, Эрдоган собирается добиться расширения президентских полномочий так, чтобы он имел право распускать парламент и самостоятельно назначать кабинет министров.
Аналитики из американского экспертного центра Stratfor, специализирующегося на геополитической проблематике, первым делом сравнивают Эрдогана с Путиным. «В то время как Европой и другими частями мира правят невзрачные посредственности, Реджеп Тайип Эрдоган вот уже десять лет как кипит амбициями. Пожалуй, есть только один еще лидер большой страны, который создает вокруг себя такое динамичное силовое поле: это российский Владимир Путин, с которым Запад тоже чувствует себя в высшей степени некомфортно».
А амбициозность у обоих лидеров проистекает из их понимания геополитики. Путин, например, хорошо знает, что любой ответственный российский лидер прежде всего заботится о том, чтобы у России была буферная зона в таких местах, как Кавказ и Восточная Европа. Эрдоган, в свою очередь, знает, что Турция должна стать значительной державой на Ближнем Востоке, что даст ему больше веса в глазах Европы. Проблема в том, что у Турции, находящейся между Востоком и Западом, уязвимых сторон не меньше, чем преимуществ. Это иногда вынуждает Эрдогана перегибать палку, однако историческая и географическая логика в его действиях есть.
В свое время Кемаль Ататюрк попытался жестко переориентировать Турцию на Запад вопреки тому факту, что географически Турция очень тесно связано с Востоком, что и привело к противоречию. Это пытался сбалансировать Тургут Озал, который в 1983 г. стал премьер-министром и чуть позднее президентом Турции. Он восстановил в правах ислам, а также укрепил экономические связи с восточными странами – этому немало способствовало охлаждение в отношениях между Турцией и Европой в 1980-е гг.
После внезапной смерти Озала в 1993 г. турецкая политика пребывала в состоянии неэффективности и возрастающей коррумпированности под управлением светской элиты. Так продолжалось до 2002 г., когда последователи Эрдогана получили в парламенте большинство мест. Если Озал был право-центристом, эксплицитно не декларировавшим свою религиозную позицию, то Эрдоган происходит из Партии справедливости и развития, которая всегда отчетливо позиционировала себя как происламское движение. Как бы то ни было, «Озал и Эрдоган оказались ключевыми фигурами обрамляющими этот период в истории Турции», так как оба они исходили в своем правлении из принципа отдаления от кемализма.
Если Ататюрк делал ставку на вооруженные силы, то Эрдоган, как и Озал, полагается на «мягкую силу» и экономические связи, позволяющие укреплять отношения с соседями по региону. Однако у этого проекта в настоящий момент есть серьезные препятствия. Обороты торговли с восточными странами у Турции, не смотря на все старания, существенно меньше, чем с Европой (даже несмотря на то, что и здесь положение дел оставляет желать лучшего из-за продолжающейся в европейской экономике рецессии). На Кавказе и в Центральной Азии тоже трудно развернуться, так как эти регионы находятся под сильным влиянием России. В Месопотамии господствует Иран, поэтому и там не удается занять внушительную позицию.
Однако, заключают авторы, Западу следует относиться к новому президенту серьезно. «Даже притом, что он уже ослабил турецкую армию – еще десять лет назад это невозможно было себе представить, - нельзя недооценивать Эрдогана. Нужно помнить о масштабах его амбиций. Пока западные элиты неэффективно посмеиваются над Путиным, Эрдоган с энтузиазмом конспектирует уроки, когда эти двое встречаются».
Эксперт по Ближнему Востоку Джон Лаббок (John Lubbock), который тоже сравнивает Эрдогана с Путиным, на openDemocracy задается вопросом, сможет ли Партия справедливости и развития со своей идеологией пережить человека, который немало поспособствовал распространению этой идеологии. Риск, что авторитарность власти усилится, уже есть: Турция и сейчас считается одной из худших стран для тех, кто хочет заниматься журналистикой. Также автор вспоминает о попытках Эрдогана заблокировать YouTube и Twitter. Однако, подчеркивает он, эти тенденции едва ли отвратят от него его основных сторонников – религиозных консерваторов, которых может смутить разве что экономическая нестабильность, а такой угрозы сейчас в Турции нет.
