В ближайшее воскресенье в Белоруссии пройдут президентские выборы, которые почти никому не интересны, так как обычно неинтересен разговор не к месту. Своим мелким и крупным тиранством и чудачествами Александр Лукашенко, конечно, заработал себе набор будущих неприятностей, а небольшая, но активная часть общества вместе с оппозиционером Александром Милинкевичем попытается возглавить открытый протест, опирающийся и на ропот номенклатуры.
То, как эстетически и практически неприятен совок, многие из нас помнят хорошо, как и то, каковы его плюсы, – ничего нового. А будущее Белоруссии не решается 19 марта, еще какое-то время продолжится консервация квазисоветского социального строя, потому что он оказался локально (по времени и территории) относительно эффективным. То есть приемлемые альтернативы пока не обсуждаются, а риски велики.
История Белоруссии такова, что обсуждение предвыборных коллизий является вообще не тем вопросом. Главное, что до сих пор определяет историческую ситуацию республики, – это память Великой Отечественной войны. Белоруссия потеряла существенно более четверти своего населения (до войны составлявшего 9 миллионов человек), в том числе порядка двух миллионов этнических белорусов. Никакой другой народ, кроме евреев, не пережил такой грандиозной катастрофы.
Это ведь не просто статистика: когда погибает каждый третий, это не может не стать важнейшим смыслом для страны. Это - особый способ отношения к жизни на земле, по которой на протяжении многих веков из Европы в Россию и обратно проходили разные полчища, да и сейчас именно здесь происходит досадное столкновение новых мировых сил. Только в начале 90-х население Белоруссии превысило довоенный уровень своей численности, и то благодаря массовой миграции белорусов из других республик СССР.
Это значит, что главный политический вопрос Белоруссии состоит в том, как избежать всего, что напоминает войну, мобилизацию, новый исторический эксперимент, новые социальные идеалы, все, что может помешать восстановительному периоду, исторической передышке, что требует нового напряжения всех сил народа. Поэтому совершенно не случайно, что именно здесь произошла консервация кусочка СССР, причем в достаточно вегетарианском варианте, без изматывающего милитаризма - одни социальные обязательства и социальный популизм.
Конечно, население и в России в большой своей части было бы не против такой эволюции, но это оказалось невозможным. Во-первых, всем ясно, что именно Россия несет на себе историческое бремя, наследие великой державы, что накладывает ограничения на «проедание» средств, требует особого уровня мобилизации для новой модернизации и нового рывка. Во-вторых, и в техническом смысле СССР не обладал и Россия не обладает достаточным количеством экономико-хозяйственных ресурсов для своего застоя. И признаки застоя в России, в отличие от Белоруссии, – это признаки нового грандиозного кризиса.
Александр Лукашенко пришел к власти, как и Леонид Кучма на Украине, при поддержке директорского корпуса, что было неизбежным ответом кусков хозяйственного комплекса СССР на распад производственных цепочек. В это же время в России, имеющей наиболее цельную экономику, «красные директора» потерпели поражение от реформаторов, и началось развитие частной экономики, плоды которого обеспечили нашу теперешнюю "стабильность".
Но решающим ресурсом Белоруссии оказалось соотношение между транзитными доходами и объемом социальной и промышленной сферы. Этих доходов оказалось также достаточно, чтобы оплатить искусственное поддержание промышленности и сельского хозяйства в полном объеме. На Украине это оказалось невозможным даже в период льготных цен на энергоносители, почему и пришлось строить более открытую и конкурентную экономику.
Поэтому белорусская модель является уникальной и неповторимой. Это видно уже по состоянию предметов бытового обихода и городской среды – сразу бросается в глаза некоторая серость и ограниченность материальной культуры, нет блеска, который является продуктом открытого рынка. В общем, советский тип потребления с некоторыми улучшениями. Уровень жизни и быта большинства населения тоже вполне советский, привычный, иногда даже и по уровню лучше, чем при СССР.
Сильно плохо только наиболее активным классам общества: предприниматели и управляющие рискуют загреметь в тюрьму, людям свободных профессий нет места, чтобы развернуться, молодежи просто скучно и тоскливо, особенно если иметь рядом европейский образец.
Отсюда и проблемы. Во-первых, любая открытость – хоть в сторону России, хоть в сторону Европы – приведет к потере части экономики, которая, столкнувшись с конкуренцией, будет вынуждена погибнуть. Но и изоляционизм в перспективе невозможен, ведь ключ к белорусской экономике – это транзит. Отсюда истерики и клоунство Александра Лукашенко, парадоксальный, сбивающий с толку способ вести переговоры (как мы помним, не отделяет мух от котлет), внутренняя агитация и против Европы, и против российских властей.
Во-вторых, очевидно, что главная опасность для Лукашенко – это не оппозиционная молодежь, а собственная промышленная и управленческая номенклатура, которую всю не пересажаешь и которая естественным образом будет стремиться зафиксировать и легитимировать свои капиталы и накопления. А сделать это безопаснее всего на Западе – Россия тут, увы, плохой образец. Вот так мы можем потерять Белоруссию.
И пока Россию в Белоруссии интересует только метр под транзитной трубой, у нас нет шансов. У России должно быть приемлемое предложение:
а) для голосующего большинства населения. Причем это должны быть гарантии сохранения привилегированной ситуации в социальной сфере (не падение до общефедерального уровня!), то есть закрепление за республикой существенной части транзитной ренты, консервация советского уклада во всем, что не касается развития бизнеса (что справедливо и рационально – см. пункт про войну);
б) для хозяйственной и управленческой номенклатуры. Это должны быть гарантии личной и бизнесовой безопасности от причуд диктатора, а также предложение по нормализации отношений с Европой и по инвестициям в новые транзитные проекты (предложения по развитию страны как главного транзитного коридора);
в) для активной части общества. Это должна быть гарантия свобод, в том числе и экономических в секторе малого бизнеса, самовыражения и пр.
Построение такого предложения возможно: тиранство и причуды Александра Лукашенко совсем не являются необходимым условием существования экономики, живущей за счет транзитной ренты. Сложность возникнет в вопросе о белорусской индустрии в ситуации открытия экономики для России, но и здесь у нас есть плюсы: одно дело – конкурировать с российскими производителями, а другое – с Европой. В первом случае шансы есть, а переход может быть постепенным. И для того чтобы делать предложение, от которого должно быть нелегко отказаться (в том числе и в вопросе о власти и управлении в республике), совсем не обязательно дожидаться, пока Лукашенко отсидит третий срок.
